Под комариный звон

В 8 утра я выглянул из палатки, и в это же время к реке подъехала большая автоцистерна, нарушив мое уединение. На речном берегу устроена небольшая передвижная насосная станция. Цистерна, довольно урча, наполняется водой и затем направляется на поливку пыльной трассы.

Позавтракав и уложив рюкзак, я тоже готов был двинуться в путь, как обнаружил спущенную камеру — первый прокол. Приходится клеиться. Выехал в десять.

Вначале дорога радовала. Семь миль катился по асфальту, словно по гладкому полу. Но потом снова началась гравийка, потянувшая меня вверх, в сопку.

На 83-й от Дедхорса миле находится Счастливая долина (Happy Valley). Здесь, в уютной низинке рядом с рекой, расположился дорожный участок, заставленный разнообразной строительной техникой.

Из долины я поднялся на очередную гряду мелкосопочника, а затем вновь скатился к реке Саг. С утра проехал более 20 миль. Время 14 часов, пора обедать. Купленная в Дедхорсе лапша произведена той же самой калифорнийской фирмой Nissin, продукцией которой я питался в путешествии по Штатам в 2015 году, только что эта в пластиковых стаканчиках, а не в пачках. На стаканчиках громко заявлено: «Много больше, чем суп», но по сравнению с китайской, японской или корейской лапшой — это просто бурда. А вот овсянка, наполненная кусочками яблока, грецкого ореха и ягодками клюквы, очень хороша. Однако одной порции при такой физической нагрузке явно маловато, приходится съедать и то, и другое. Тем не менее, еду полуголодным.

Комары и пауты продолжают сопровождать меня во время движения. Они легко прокусывают футболку, я только успеваю почесываться.

Водители проезжающих мимо большегрузных траков приветствуют меня из высоких кабин, солидно помахивая руками над рулем, а мотоциклисты, коих здесь тоже немало, одобрительно поднимают вверх большой палец. Двое бородатых парней в мощном пикапе притормозили около меня и, поздоровавшись, вручили презент — баночку энергетического напитка Red Bull.

К концу дня проехал еще 20 миль, достигнув первых отрогов хребта Брукса. Солнце под вечер укрылось ватными облаками, поддувает легкий ветерок, ехать не жарко. Тащусь в гору, остаются последние мили…

К половине девятого выбрался на какое-то возвышение. Вместе с тем одолел за сегодня 50 миль. Тут, наверху, и решил остановиться. Запаса воды у меня достаточно. Но комарья столько, что готовить пришлось в палатке на газовой горелке. На улице стоит сплошной звон.

На подъеме

Ночью, проснувшись и приоткрыв глаза, я не сразу понял: «Где это я?» — «Ба, на Аляске, в Америке!» Но осознав это и отметив, что на улице совершенно светло, тут же уснул снова. Заходит ли здесь солнце вообще? Смешно, конечно, но я взял с собой в полярный день целых два фонарика. Может, они хоть в Канаде пригодятся?

Под утро по палатке прошелестел дождь, однако спать было сухо и тепло. В 6 утра мой карманный термометр показывал 12 градусов.

Выехал около 10 часов. Тучи разнесло, невысоко поднявшееся солнце ласково пригревает меня своими косыми лучами. Можно было бы ехать в одной футболке, но от комаров приходится надевать и свитер. Либо истекать потом, либо терпеть укусы «москитоуз» — такая дилемма.

Вчера вечером долина реки Саг ушла влево, в горы, и теперь маленькие речки, которые пересекают хайвей, текут уже не в левую сторону, а в правую, по направлению к неведомой мне реке.

Дорога волнистая, хотя в целом продолжает тянуться вверх. На некоторых крутых горках приходится слазить с велосипеда и вести его рядом с собой. Возле лица крутится мошка, которая с каждым вдохом так и норовит угодить в рот, а то и достать до самых легких. К полудню, к половине первого, проехал всего 12 миль, добравшись до озера Тулик, на берегу которого расположилась биологическая станция университета Фэрбанкс.

На обед остановился на продуваемом со всех сторон пригорке. От гнуса это, впрочем, не спасает. Впереди с горных вершин наперерез хайвею потянуло громыхающую грозовую тучу. Под неумолчный звон комаров быстро доедаю кашу и скорее в путь, в надежде опередить грозу.

Соревнуясь с грозовым фронтом, я незаметно оказался среди гор. Тундра осталась внизу, растительность вокруг изменилась. Вдоль дороги теперь цветут иван-чай, мышиный горошек, аконит и другие знакомые по Сибири травы. Никаких деревьев однако не видно, лишь появились кусты курильского чая.

Хайвей приспустился в широкую долину, в которой среди двух хребтов плавно течет широкая река, а потом снова направился вверх. Тяжеловато сегодня.

К половине восьмого я еле дотянул до столбика, обозначающего 167-ю милю. Видно, что впереди дорога становится еще круче. Я где-то под самым перевалом. Проехал сегодня 47 миль, всего три не дотянул до положенной нормы. Но упираться не буду, оставшееся доберу завтра на спуске, если перевалю через хребет.

Слева между трассой и рекой раскинулась большая выровненная площадка, на которой я и решаю остановиться на ночлег. Быстро разжег костер, повесив над весело заплясавшим пламенем котелок. А тут и солнце выглянуло, расцветившее и оживившее мрачноватое ущелье. Я с удовольствием походил вокруг с фотоаппаратом и поснимал впечатляющие картины.

Через перевал

Посреди ночи у находящегося неподалеку дорожного домика остановился трак. Невыключенный мотор громко тарахтел в ночной тишине, мешая мне погрузиться в сладостный сон. А в шесть утра хлестанул грозовой ливень. Я еще подремал немного и поднялся только в 8 часов, когда дождь прекратился.

Окрестные горы прикрыты светлыми облаками. По скалистым склонам живописно ползут седые клочья тумана. Красивое место выдалось мне для ночевки! Но надо собираться.

Комары после грозы вновь ожили. Кажется, если не шевелиться, то они скоро покроют тебя черной шевелящейся шалью. Хлопнешь рукой по плечу — десяток комаров осыпается. Хлопнешь по другому — еще десяток долой. Однако сколько себя ни бей, меньше их явно не становится.

Речка, вдоль которой проложен хайвей, уперлась в горный цирк, а трасса, резко свернув вправо, устремилась к боковой седловине. Там и находится перевал Атиган.

Упираясь, тащу велосипед в гору. Догнавший меня мотоциклист притормаживает:

— Тяжелая работа?

— Да, немного.

— Ты в порядке?

— Да, все хорошо.

— Удачи!

Белое одеяло тумана, надвинувшись снизу, плотно перекрыло все вокруг. Двигаюсь в холодном, призрачном мороке.

Вскоре из молочного неба посыпался дождь — перевал продолжает испытывать меня. Дождь просто ледяной, это тебе не Южный Китай!

Встречная машина остановилась. Водитель, приоткрыв дверь, с изумлением спрашивает:

— Ты хочешь перебраться через перевал?

— Да.

— Ты уверен?

— Уверен, конечно! (Ну и вопрос! А какой у меня еще вариант? Вернуться в Дедхорс и улететь на самолете?!)

Через два часа после выезда с места ночевки я добрался до верхней точки перевала (1444 метра) и с наслаждением покатил вниз. Речка, появившаяся рядом с дорогой, бежит в том же направлении, что и я. Если я преодолел водораздел хребта, значит, она, как и я, направляется к реке Юкон.

Дождь снова догнал меня и мгновенно превратил дорогу в грязь. Я еду не самый чистый и красивый. К тому же холодно, ветер на спуске пронизывает до самых костей.

Через несколько миль после перевала вдоль речки появились первые, пока еще невысокие, ели. А вот и дорожный щит, на котором сообщается, что зона тундры осталась позади.

Когда дождь на время утих, я остановился у речки, подкрепился горячей лапшой и кружкой крепкого чая. Раньше, бывая в США, я с удовольствием пробовал разнообразные ароматизированные чаи в пакетиках, теперь же почувствовал, что пью натуральную химию.

Дождь продолжается до самого вечера. Я еду мокрый, как говорят арабы, до кишок, вода льет сверху, по раскисшей дороге текут потоки ручьев. В этот момент возле меня притормаживает машина, и седовласый мужчина из-за руля участливо спрашивает:

— Хочешь бутылку воды?

Вот человек, что называется, с добрым сердцем!

Ехал до 8 часов вечера. Большим облегчением стало то, что последние миль десять выпали на асфальт. Сделал 50 миль да еще три добрал, несмотря на перевал, дождь и грязную дорогу. Но устал очень. Не меньше, чем вчера.

Ничего лучшего не придумал, как остановиться прямо у нефтепровода, в его охранной зоне. Обе стороны хайвея теперь заняты еловым лесом, а здесь, под трубой, можно расположиться на зеленой травке, и грязи никакой.

Статистически обособленная местность

Ночью было прохладно, всего четыре градуса. Зато утро предстало предо мною ясное, солнечное. На верхушках ближайших елей сидят два черных ворона. Склонив головы, они недоверчиво разглядывают мою палатку.

Печально осматриваю свое хозяйство. Все в грязи: велосипед до самого руля, рюкзак на багажнике, одежда… Камера переднего колеса спущена. Да, досталось же нам вчера!

Клеил камеру, чистил и смазывал велосипед. Отправился только в 11:30.

К счастью, асфальт еще продолжается. Ехать по нему, даже будучи тяжело нагруженным, одно удовольствие, чувствую себя как на прогулке. Тем более что окружающие виды замечательны: горы и лес. Если до перевала суровые голые скалы напоминали мне Кавказ, то теперь я словно по Алтаю качу.

Несмотря на солнце, не жарко. Холодный ветерок пронизывает мой свитер насквозь.

Остановился, увидев ручеек рядом с хайвеем. Постирал брюки, отмыл и еще раз смазал жалобно заскрипевший велосипед. Пообедал, если так можно сказать о стаканчике лапши. И снова в путь.

Горные вершины, выстроившиеся вдоль дороги отдельными исполинскими головами, заросли щетиной елового леса. Ели тут не раскидистые, а ровные, будто свечки, с одинаковой длины ветвями по всей высоте стволов. Время от времени между ними попадаются и березки. Но что самое главное, вместе с тундрой исчезли комары! Какое счастье!

Вообще, южная сторона хребта Брукса покрасивее будет. Здесь уже и отдыхающие в домиках на колесах стали встречаться. Появились накатанные дорожки в стороны, ведущие куда-то в лес. Рядом с хайвеем устраиваются кэмпграунды — площадки, где автотуристу можно остановиться на ночь и, если понадобится, поставить палатку. Как правило, такие места оборудуются специальными железными очагами с решетками для барбекю, столиками и скамьями для еды, не говоря уже о туалетах и контейнерах для мусора. И до и после перевала в небе кружили вертолеты, а теперь то и дело гудят маленькие самолетики. Осваивают американцы Аляску!

240 миль от Дедхорса. Добрался до первого по трассе населенного пункта, Колдфута. Он располагается 60-ю милями севернее Полярного круга на берегу реки Коюкук, одного из главных притоков Юкона. Колдфут это небольшой поселок, а если быть точнее, — «статистически обособленная местность», как в Америке называются населенные пункты, не имеющие собственного муниципального управления. В 2000-х годах в Колдфуте постоянно проживало всего 13 человек. Тем не менее, тут есть все, что нужно проезжающему человеку: заправка, кафе, Coldfoot Camp и даже аэродром, с которого один за другим взлетают небольшие самолеты.

Постройки в поселке невыразительные, маленький дощатый сарай — это почта. Зашел, отправив письмо домой. Почтовый конверт стоит десять центов, а марка в Россию — один доллар.

А вот магазина я что-то не приметил, а потому пополнить запасы еды не смог. Отправляюсь дальше с тем, что имею.

От Колдфута до реки Юкон остается 120 миль, до Фэрбанкса — 255, половина пути.

Вскоре после Колдфута хайвей направился в сторону от русла реки и потянулся вверх через межгорное плато, усеянное многочисленными озерами. Затем он устремился в проход между горами и поскакал то вверх, то вниз. Под конец дня приходится серьезно упираться. Лишь к 22 часам я выполнил свою 50-мильную норму и остановился. Около 23 часов поужинал. Солнышко все еще светит, приблизившись к вершинам хребта, хотя греет еле-еле. Температура 14 градусов, боюсь, ночью будет холодно.

Природа здесь северная, суровая, по-своему красивая. Я бы сказал, что попал в Берендеево царство, если бы не находился на американской земле. Лишь лента хайвея, оброненная на эти девственные пространства, дает возможность увидеть скрытые от глаз человека красоты. Зимой все тут во власти ледяного безмолвия, и кажется, что выжить в подобных условиях может лишь современный человек. Но нет! С удивлением узнаю, что люди обитали в этих местах и три тысячи лет назад. На берегу небесно-голубого озера, разлившегося среди темной зелени елей, установлен информационный столик, сообщающий о найденной здесь стоянке первобытных людей.

На площадке для отдыха возле трассы устроен добротный туалет с пластиковым стульчаком, прикрытым крышкой. На стене висит рулон туалетной бумаги. Рядом с туалетом стоят два закрывающихся на защелки металлических контейнера с пластиковыми мусорными мешками. Даже в этой дали кто-то ездит, забирает накапливающийся мусор. Под туалетом забетонированная яма, сбоку аккуратная металлическая крышка. Неужели и это добро отсюда увозят?!

Пересечь Полярный круг не так просто

Ночью натянуло тучи, а потому холодно не было. Проснулся в восемь, но еще около часа повалялся в полудреме. Так же, не спеша, завтракаю и собираюсь.

Ночевал на пригорке, на небольшой площадке у хайвея. Вокруг меня теперь уже не скалы-исполины, а невысокие горки, до самого верха укрытые ельником.

Я занимался укладкой рюкзака, когда рядом остановился пикап дорожной службы. Водитель, выглянув, предложил бутылку воды, а когда я отказался, пожелал хорошего дня. Все предлагают воду, но пока никто — еду, которой у меня осталось маловато.

Выезжаю в 10:30. Несмотря на то что небо очистилось и с него беспрепятственно светит солнце, ехать приходится в свитере — все-таки я за Полярным кругом. Сегодня, кстати, я должен его пересечь. Выехал на сырую равнину, утыканную чахлыми и тонкими, как спички, елками. По равнине дует сильный ветер, тормозящий мое движение.

На нефтепроводе, который по-прежнему тянется параллельно хайвею, время от времени встречаются специальные насосные станции, на которых сосредоточено немало техники и людей. При всей протяженности нефтепровода в 1288 километров таких станций 12. Кстати сказать, что строительство Трансаляскинского нефтепровода сопровождалось немалыми сложностями. Этот проект стал одним из первых в Америке, столкнувшихся с проблемами вечной мерзлоты. А решал их, между прочим, профессор Егор Попов, американский инженер-строитель русского происхождения. Кроме того, нефтепровод не должен был мешать проходу оленей во время сезонных миграций. Для этого трубу диаметром более метра подняли над землей на специальных ногах-опорах. Наконец, нефтепровод был спроектирован так, чтобы выдержать землетрясение силой до 8,5 баллов. Его опоры имеют особые компенсаторы, позволяющие трубе скользить вертикально на полтора метра. В ноябре 2002 года на Аляске произошло землетрясение силой почти в 8 баллов. Нефтепровод остался цел. Тем не менее, серьезные инциденты, связанные с разливом нефти, на Трансаляскинском нефтепроводе, как говорят, все же случались. 

Еду дальше. Все продолжаю надеяться, что вскоре наступит замечательно длинный спуск. Но вместо этого каждый раз после быстрого съезда к очередной речке наступает долгий затяжной подъем…

Все реки здесь полны рыбы. Останавливаешься на мосту и в чистой, прозрачной воде видишь темные тени лососей, лениво пошевеливающих плавниками. Аляска — раздолье для рыбаков! Впрочем, и для морских охотников тоже: название «Аляска», вошедшее в оборот из алеутского языка, означает «китовое место», «китовое изобилие».

Поднялся на невысокий перевал. Равнина между двумя горными цепями осталась позади. Однако впереди открылся еще один преграждающий путь хребет. Видно, как извилисто ползет на него дорога. Да уж, непростой у меня сегодня день!

Пыхтя, забрался на новую преграду. На подъеме неожиданно догнал велосипедиста. Молодой парень, не больше 30, аляскинец. Движется от Дедхорса к полуострову Кенай на южном побережье Аляски. Там, где я еще еду, с усилием нажимая на педали, Глэйбл, если я правильно расслышал его имя, уже идет, ведя велосипед рядом с собой. Это меня порадовало и слегка прибавило бодрости. А то я уж подумал, что стар стал, выдыхаюсь…

Забраться то забрался, но с вершины открылся вид на следующий крутой подъем. Прямая, как линейка, дорога спускается вниз, а затем устремляется кверху, словно пущенная в небо стрела.

Тут же, наверху, стоит дорожный указатель. До Юкона остается 60 миль, до Фэрбанкса — 194. Чуть в стороне от трассы располагается каменистая площадка, посреди которой установлен памятный знак Arctic Cirkle — Полярный круг. Все проезжающие по хайвею машины заворачивают сюда, и люди с удовольствием запечатлевают друг друга на этой условной линии вокруг Северного полюса.

Но пора двигаться дальше. Непродолжительный быстрый спуск, а затем, увы, наступает тяжелый подъем. Глэйбла вместе с велосипедом подобрала машина, ну а мне приходится упираться…

Из последних сил выбираюсь наверх и — о, боже! — впереди на горизонте новая гора. 50 миль сегодня явно не вытянуть. Надо набрать воды и устраиваться на ночевку. Так я и делаю, спустившись вниз и раскинув палатку у самой дороги.

На реке Юкон

Встал в 8:30, проспав девять с половиной часов — вчера я изрядно потрудился. Хотел немного позагорать, но выглянувшее с утра солнце исчезло, поползли темные облака, поднялся ветер. Ну и ладно, не страшно, лишь бы только он не дул мне навстречу.

Собираясь, опять вспоминал своего давно ушедшего из жизни деда. Почему в таких путешествиях он все время у меня на уме? Может, и вправду это мой ангел-хранитель, как говорил мне о том один ясновидец.

Целый час поднимался по устрашившему меня вечером подъему. Но сегодня с утра, после отдыха, он не показался чрезмерно тяжелым.

Из-за стоящего на верху камня в виде указующего в небо перста, гора имеет соответствующее название — Finger Mountain (гора Палец). Ветер свищет, нагнав голубую дымку (гарь?) на окружающие сухие сопки, покрытые невысоким кустарником и отдельными елками. Кое-где земля выдавливает из себя невысокие скалы. Не могу сказать, чтобы все это выглядело красиво, но что есть, то есть — характерный северный вид.

Посмотрел вперед, а там новые увалы и подъемы! М-да…

До Юкона остается 42 мили, до Фэрбанкса — 176.

По обочинам дороги и в начинающемся далее лесу замечаю немало знакомых трав и ягод: донник, тысячелистник, малину, голубику, бруснику, шикшу. Безымянные речки, часто встречающиеся и в наших краях, здесь именуются No Name Creek.

Остановился пообедать. Оказывается, вчера я съел последний стаканчик вкусной овсянки. В последующие дни придется питаться только лапшой и чаем, больше нет ничего.

К 14 часам увалы прошел, установилась более или менее ровная дорога, но, конечно, гравийная — тряская и каменистая. Хорошо однако, что хоть такая есть, до 1970-х годов дорог севернее Юкона не было вообще.

Как только вижу на обочине хайвея знак «дорожные работы», я сразу настораживаюсь. Чаще всего это сулит мне какие-нибудь осложнения или неприятности. Вот и сейчас навстречу проходит большая цистерна, пролившая дорогу так, что она превратилась в вязкое месиво. Две мили я тащился по этой грязи, и где мои чистые штаны и велосипед после этого?

Дорога вновь пошла с горки на горку. Сплошное наказание! Я-то наивно полагал, что с хребта Брукса просто скачусь до самого Юкона.

До Юкона остается миль 15. Здесь уже царствует смешанный лес. Если бы это не была Аляска, я бы сказал, что еду по хорошо знакомым сибирским местам: те же деревья, те же цветы, такая же плохая дорога.

Остановившись отдохнуть, обнаружил в лесу какие-то незнакомые красные ягоды. По виду они похожи на крупную бруснику, но вкус более водянистый. Наелся и теперь жду, что со мной будет.

Скатываюсь с очередной, довольно протяженной горки и неожиданно оказываюсь перед мостом через реку Юкон. Несмотря на то, что я сделал сегодня только 45 миль, хочу остановиться и провести ночь на берегу этой легендарной реки. С одной стороны хайвея у моста расположено несколько громко работающих промышленных сооружений, рядом устроен Yukon River Camp в виде приземистых, соединенных друг с другом вагончиков. В них проезжающие могут остановиться на ночь, поесть, купить сувениры. С другой стороны, слева, виднеется маленький рубленый домик — туристский информационный центр. Я подъезжаю к нему, а потом по тропинке к смотровой площадке на берегу реки. Юкон значительно шире, чем мне думалось. Недаром на языке индейцев гвичин его название означает «Большая вода». Я бы сказал, «большая и мутная вода». Размывая глинистые отложения, Юкон приобретает грязно-коричневый цвет.

Палатку здесь ставить нельзя, но пользуясь тем, что время позднее и информационный центр закрыт, я проехал мимо него под запрещающие знаки, добрался до расчищенной в лесу площадки, где оставлены лодки и лодочные моторы, и расположился на самом берегу Юкона. Только успел поставить палатку, как с неба, хмурившегося весь день, заморосил дождь. Быстро вскипятил котелок воды и теперь под натянутым пологом слушаю музыку дождя. Надеюсь, что он к утру прекратится и даст мне возможность улизнуть незамеченным. Хорошо было бы отметить столь примечательное событие местной «огненной водой», однако в запасе у меня ничего нет…