Оуновцы — бандиты или патриоты?
Проснулся в шесть часов, на улице еще темно. Встаю в семь. Вокруг хмуро, небо плотно завешено грязным одеялом. Того и гляди, оно прорвется и оттуда польется вода. Увы, погода не радует!
Не завтракая, около восьми трогаюсь. Оказалось, что свободное место, где я заночевал, было лишь небольшим промежутком перед очередным селом. Продолжаю двигаться по асфальтированной дороге, густо обставленной с обеих сторон домами. Прямо, как в Японии.
Покутская равнина превратилась в холмистое предгорье. Дорога все чаще извивается, взбираясь на покатые плечи начинающегося хребта. Постепенно поднимаюсь выше. Теперь видно, что серая хмарь, окутавшая окрестные горы — это туман.
Проехал село Пистынь и, только поднявшись на горку за ним, вспомнил, что тут должно быть что-то интересное. Обращаюсь к взятой с собой книжке «По Гуцульщине». И точно! В Пистыни находится церковь XVII века, построенная во имя Святой Варвары. Возвращаюсь обратно. Церковь обнаружилась не в центре села, а километра два в сторону по плохой каменистой дороге. Разбросанные в беспорядочной застройке дома заставляют улицу змеей извиваться между ними. На каждом повороте стоят яблони, а под каждым деревом расстилается ковер паданок. Машины ездят по яблокам, превращая их в мокрые лепешки.
К храму ведет узкий подвесной мостик через речку Пистылинку. Это первый увиденный мной вживую традиционный для здешних мест пятисрубный храм, создававшийся таким образом, чтобы в плане он имел конфигурацию креста. К сожалению, этот памятник старинной гуцульской архитектуры сильно подновлен, его широкие крыши, спускающиеся чуть ли не до земли, теперь покрыты железом, а не деревянной дранкой-гонтом, как в древности.
Вокруг церкви грустно расползлось старое кладбище. Однако к 11 часам солнце пробило серую пелену, и земля радостно оживилась под сверкающими лучами.
Вернувшись в Пистынь, поднимаюсь по трассе в высокую гору, заросшую густым лесом, затем скатываюсь с нее и оказываюсь в Косове — одном из районных центров Ивано-Франковской области и центре гуцульской культуры.
Первым делом отправляюсь в музей народного искусства и быта. Как же впечатляет гуцульское мастерство! И в первую очередь, расписная керамика и глазурованные изразцы, которыми гуцулы облицовывали домашние печи. Сочный живописный рисунок, переливчатый блеск глазури, богатство сюжетов и декоративных мотивов — все это можно рассматривать часами. А гуцульская одежда, резьба по дереву и многое другое, в чем проявился талант с незапамятных времен обитающего в Карпатах народа. Я выхожу из музейных залов с восхищением в душе!
А на втором этаже этого же здания устроен музей освободительной борьбы имени Степана Бандеры. Непростая страница в истории СССР и сопредельных стран. Организация украинских националистов (ОУН) и Украинская повстанческая армия (УПА), их стремление к независимости Украины, их борьба с приходящими на родную землю оккупантами, будь то поляки, немцы или русские…
После Первой мировой войны, когда рухнула Австро-Венгерская империя, на территории Галиции, Буковины и Закарпатья была провозглашена независимая Западно-Украинская Народная Республика со столицей во Львове. Она просуществовала недолго, всего ничего — с октября 1918-го по июль 1919 года. А потом началась оккупация. Сначала совместная, румыно-чехословацко-польская, в результате чего самостоятельность республики была утрачена. Почти все земли ЗУНР отошли к Польше, которая начала расправу с несогласными. Так родилось украинское сопротивление. Затем началась Вторая мировая война и в 1939 году польская оккупация сменилась советской. Введя войска в Западную Украину согласно пакту Молотова — Риббентропа, СССР стал наводить свои порядки, с репрессиями и реквизициями. Поэтому неудивительно, что, когда в 1941 году сюда пришли немцы, многие жители встречали их как освободителей. А к концу войны вновь пришли советские солдаты… И до сих пор в наших средствах массовой информации утверждается мнение, что в конце Великой Отечественной мы «освободили» украинские города и земли. Несогласные с этим члены ОУН и УПА ушли в подполье и подобно тому, как лесные братья в Прибалтике, целиком переключились на нового врага. Борьба была жесточайшая с обеих сторон. НКВД вел самую настоящую войну с оуновцами, которых к тому времени стали называть бандеровцами. Бандеровцы «садились в схроны», совершая партизанские набеги на советские учреждения и на подразделения советской армии. Последний бой партизанской группы УПА произошел в октябре 1959 года.
Историю всегда пишут победители. В советской истории бандеровцы — это бандиты. Но времена меняются. В 2015 году Верховная рада Украины признала членов УПА борцами за независимость Украины. Ее участники получили право на социальные гарантии и льготы от украинского государства.
Обо всем этом мне пришлось задуматься, проходя по небольшому музею УПА в Косове. А глядя на светлые лица молодых людей, дававших в повстанческой армии клятву «своϵю честю i совiстю», веришь, что они готовы были отдать жизнь за «Украïнську Самостiйну Соборну Державу».
Мы можем по-разному относиться к прошлому, однако часто нам приходится существовать вместе. Сестра кассирши в Косовском музее уже давно живет в Восточной Сибири, в городе комсомольской стройки Усть-Илимске. Интересно, что сестры думают о бандеровцах?
Переполненный мыслями, отправляюсь обедать. Нахожу на автостанции кафе-бар — излюбленная форма общепита как в Молдове, так и в Западной Украине. Куриный супчик с вермишелью, куриная ножка с крутым гороховым гарниром, томатный сок и хлеб стоят 63 гривны, или 210 рублей. От выпивки я отказался.
Пожалуй, пора двигаться дальше. На выезде из Косова заглядываю в магазин старины — «крамничку гуцульських старожитностей». Продавец, он же и владелец, Игорь Колюк — очень приятный молодой человек, влюбленный в старые вещи. Когда-нибудь он надеется открыть свой музей. Охотно попозировал мне, стараясь встать так, чтобы не загораживать «еще австрийскую» расписную посуду.
Находящаяся рядом творческая мастерская авторской керамики, на которую я обратил внимание, увы, закрыта.
Сразу за Косовом расположилось село под названием Город. Здесь у трассы стоит пятисрубная церковь, построенная в 1827 году. Она также почти до самого низа закрыта сверкающим железом.
Дорога идет вверх по речке Рыбнице, промывшей себе глубокое ущелье среди зеленых гор. Автомобильное шоссе прижалось к крутому склону и резко обрывается вниз, к речке. Везде, где ущелье хоть немного расширяется, стоят дома, один выше другого.
В селе Яворов я заглянул в «Будинок культури», поговорив с выглянувшей мне навстречу женщиной. Ее родная сестра живет в Новосибирске, а сама она работает продавцом в Санкт-Петербурге, в селе никакой работы нет.
Яворов протянулся по Рыбнице на полтора десятка километров. После обеда с горохом я почувствовал себя весьма неловко, расстроился желудок. Еле плетусь в гору и лишь в половине седьмого вечера выбираюсь на верх Буковецкого перевала высотой в 835 метров. Лихо скатившись с него шесть километров, я оказался в селе Криворивне. А тут и хата-гражда имеется, и пятисрубная деревянная церковь, и дом-музей Ивана Франко. Все это хотелось бы осмотреть, надо только переночевать здесь. Отправился по указанному адресу, где могут предоставить приют, но пока искал, стемнело. Увидел дом, в котором когда-то жил писатель И. Франко, а подъехав, заметил, что за ним можно укромно расположиться. Так я и поступаю…
В сердце Гуцульщины
Ночью под звездным небом было зябко, а под утро вдруг потеплело. Я встал в 7 часов, выглянул на улицу. Вокруг ничего не видно, густой, липкий туман повис до самой земли. Недалеко приглушенно шумит речка. Палатка, конечно, мокрее мокрого, но приходится сворачивать, какая есть.
Радуясь, что меня никто не заметил и не потревожил, расположился позавтракать в беседке у стены музея. По тропинке от дальних домов мимо проходит супружеская пара. Женщина, поздоровавшись первой, спрашивает: «Как почивали?» — От местных жителей не укроешься!
Первым делом направляюсь к церкви Рождества Богородицы, еще одному образцу гуцульского деревянного зодчества. Время строительства церкви неизвестно, в 1719 году она была перенесена и поставлена на это возвышенное место с противоположного берега реки Черный Черемош. Церковь по-прежнему крыта гонтом, только что теперь все дощечки прибиты гвоздями. На находящемся рядом кладбище высокая, мощная яблоня распростерла свои ветви над крестами, осеняя могилы усопших и роняя на них поспевшие фрукты. Я поднялся сюда около девяти часов, еще до открытия церкви. Вскоре сквозь туман начало пробиваться солнце, и какие красивые виды стали открываться! Больше часа я ходил кругами вокруг этого деревенского храма, фотографируя его при меняющемся освещении. Чудесное начало дня!
Затем я отыскал хату-гражду, ту самую, в которой Сергей Параджанов снимал «Тени забытых предков». Хата была построена в 1790 году и к моменту съемок находилась в полуразрушенном состоянии. Последней жила тут старушка, умершая в 103 года, в жизни не знавшая докторов.
Хата состоит из двух половин, одна из которых жилая, с печью, другая холодная. Посередине между ними находятся сени. Напротив дома по всей его длине протянулись хозяйственные постройки. Внутренний дворик узкий, словно щель. Ограда при входе срублена из таких же полубревен, что и дом. Не хата, а настоящая крепость!
После съемок фильма здесь был устроен «державный» музей. Вход в него стоит 30 гривен и 20 гривен на память об этом месте я оставил за чай «Квiты полонины», из собранных на гуцульских лугах-полонинах цветов.
Понравилось мне и в мемориальном музее Ивана Франко. Выдающийся писатель, произведения которого я читал перед путешествием, певец жизни украинского народа, теперь он славится в Галиции наряду с Шевченко. Памятники ему стоят повсюду. А в Криворивне, в этом именно доме, он любил проводить летнее время — отдыхать и работать, собирать фольклорный материал, встречаться с друзьями.
Криворивня — это сердце Гуцульщины. Просто счастье, что я здесь остановился!
Сразу за Криворивней начался районный поселок Верховина. Поскольку время уже половина первого, заезжаю в гуцульскую «Колибу». Колыбой в Карпатах пастухи и лесорубы называли летнюю хижину в горах, не имеющую ни окон, ни печи. Вместо последней посередине колыбы разжигали костер, а дым выходил в отверстие в остроконечной пирамидальной крыше. В такой воссозданной в Верховине постройке хозяева устроили кафе для туристов. В меню соответствующие, традиционные для здешних мест блюда. Я заказал себе грибной суп, гуцульские кнышы из кукурузной муки, начиненные брынзой с зеленью, и чашечку крепкого кофе. «Смачнóго!» — пожелала мне хозяйка, — «Приятного аппетита!»
До чего же в Карпатах хорошо! Здесь мне явно нравится больше, чем на нашем Алтае!
В Верховине я также задержался. Не спеша проехал по центру, зашел в музей Гуцульщины. Женщины в музее разговорчивы и доброжелательны. Сфотографировал их, сидящих в отсутствие посетителей за рукодельем. Затем одна из них вызвалась попозировать мне за работой на ткацком станке. Внимательно рассмотрел немудреную музейную экспозицию. Но все же надо спешить, время уже 15 часов.
Дорога ползет вверх по течению реки, особо не разгонишься. Покрытие только до Криворивни было неплохим, а после нее совсем никудышное — старый асфальт, весь в ямах и колдобинах. Время от времени накрапывает дождик, слегка смачивающий трассу и меня, одинокого на ней путника. Но тепло, и то слава богу.
Начался участок дорожных работ, обозначенный знаком «Увага! Небезпечна дiлянка». А после него появился свежеуложенный асфальт — прекрасная неожиданность для меня! Вслед за тем трасса, втянувшись в густой и высокий еловый лес, стала круче. Где-то впереди должно быть село Кривополье и новый перевал.
И вот, наконец, я на верху Кривопольского перевала высотой в 1013 метров. Недалеко отсюда находится гора Говерла, самая высокая вершина Украинских Карпат и наивысшая точка Украины (2061 м). Собирающаяся с ее склонов вода питает истоки реки Прут.
Какой же перевал без дождя? К счастью, его натиск был недолог, и я быстро выскочил из-под истекающей влагой тучи. На спуске дорога, увы, осталась старая. Разогнавшись поначалу, я на всем ходу попал в яму и грохнул задним колесом так, что показалось, камера лопнула. Все обошлось, но дальше пришлось серьезно притормаживать.
В начале восьмого я въехал в поселок Ворохта и остановился, заметив на горке у самой дороги силуэт традиционный пятисрубной церкви. На землю спускаются сумерки, но очень хочется взглянуть на нее поближе. И я, бросив велосипед, побежал по бетонным ступеням лестницы вверх.
Небольшая, слегка подсвеченная церковка Рождества Пресвятой Богородицы так эффектно смотрится на фоне синеющего неба! Я сделал целую серию прекрасных, надеюсь, снимков. Хотелось щелкать затвором еще и еще, настолько замечательный у нее вид! Но пока я бегал вокруг церкви, стемнело окончательно. Спешу к велосипеду и, взобравшись на следующий подъем, вижу, что поселок велик. Чередой горящих огоньков он убегает далеко вперед. Безнадежно оглядываясь по сторонам, замечаю невдалеке над трассой свободный пригорок с несколькими растущими на нем деревьями. Что ж, тут я и заночую. Площадка маленькая, неровная, однако большего мне и не надо. В 20 часов в полной темноте ставлю свой домик и в это время по купам деревьев зашелестел дождь — размеренный, основательный… Остается только надеяться, что он не затянется до утра и не задержит меня завтра посреди поселка.
Спускаясь с перевала
Дождь продолжался до полуночи, потом утих. А я, проснувшись, еще долго слушал, как деревья роняют на мою палатку редкие капли.
Под утро дождь заморосил снова. Решив не дожидаться, когда он прекратится или разойдется сильнее, я поднимаюсь в призрачном мареве забрезжившего рассвета, быстро собираюсь и покидаю обжитое место.
Возвращаюсь слегка назад, чтобы сфотографировать помпезный, сияющий золотом храм, выгодно расположившийся над дорогой и рекой. Он носит название Петра и Павла, но это не православный храм, а униатский, или греко-католический. Униатство — характерное явление для Западной Украины. Оно существует с конца XVI века, с заключенного между католической и православной церквями союза (унии), по которому новая церковь признавала католические догматы и верховенство Римского папы при сохранении византийского обряда. Произошло это в ту пору, когда православные Галиция, Волынь, Подолье и другие территории вошли в государство Речь Посполитая, в которой господствующей религией был католицизм. Сегодня униатство распространено во многих странах Европы и мира, а среди них Украинская греко-католическая церковь — крупнейшая по числу прихожан и количеству приходов.
Я бы хотел зайти внутрь храма, построенного в 1925–1929 годах, но он еще закрыт. Пришлось довольствоваться видом баннера с «Небесной сотней», растянутого на церковной стене.
По пустому, безлюдному поселку я покатился по дороге, ведущей вниз по течению реки Прут. Километров через шесть стал заметен низкий проход в горах, затем появилась дорожная развилка. Теперь мне вверх по небольшому притоку Прута, к Яблуницкому перевалу. Отсюда до города Рахова 58 километров, до Мукачево — 222. Далековато. Похоже, что надо двигаться не так вальяжно, как я делал до сих пор, пора набирать скорость.
Яблуницкий перевал (921 м) оказался самым легким из трех. Лишь последнюю сотню метров я прошел пешком, ведя велосипед рядом с собой. Все остальное — плавный, легкий подъем, не заставивший меня слазить с велосипеда. Вершина перевала заставлена сувенирными киосками. Но сувениры везде сувениры, какие-то они однообразные: магнитики, носки, варежки, здесь еще гуцульские безрукавки, женские вышиванки. Всего этого мне не трэба.
На перевале Ивано-Франковская область закончилась. Я въезжаю в Закарпатье. Первое за перевалом село — Лазещи́на. Зашел в магазин, застав двух продавщиц за обедом. Меня, путника, накормили тыквенной кашей. Женщины рассказывают, что все, кто может, уезжают на заработки за границу — в Румынию, Венгрию, Чехословакию, Польшу, Россию. Работать здесь за маленькие деньги никому не хочется.
С этой стороны перевала сырее, моросит мелкий дождь. Я надел непромокаемую куртку и качу вниз по речке Лазещине неспешно, но без особых задержек. Дорога почти ровная, с легким уклоном вниз. Горные склоны речных берегов плотно заросли лесом. В вершинах деревьев застряли клочья тумана. Влажно, но тепло, ехать приятно. Любуюсь открывающимися на каждом повороте видами уже осенней природы.
Рядом через речку тянется железная дорога. Вот по ней прогрохотал пассажирский поезд с небольшим количеством синих вагонов. Воздух чист и свеж.
Несмотря на то что я продолжаю ехать по Гуцульщине, хотя Закарпатской, дома после перевала стали гораздо проще по виду, не то, что в горах, где поражаешься выдумке, фантазии и строительному мастерству хозяев.
Добрался до села Квасы, расположившегося в долине речки Чорна Тиса. Вознамерившись отдохнуть, захожу в кафе-пекарню «Гуцульська перепiчка». Получаю большое удовольствие от плюшки и маленькой чашечки крепкого кофе. Не успел выйти на улицу, как там хлынул ливень. Пришлось посидеть в кафе еще немного. В нем продается также продукция гуцульской крафтовой пивоварни «Ципа». Я беру маленькую бутылочку «Ципы чорной» и, глядя в окно, потягиваю темный насыщенный пенистый напиток.
К 17 часам приехал в районный город Рахов (Рахiв), по которому течет уже единая Тиса, образовавшаяся после слияния Черной и Белой. Утихший к этому времени дождь вдруг разразился с новой силой. Ночевать здесь совершенно не хочется. Я надеялся до наступления вечера сделать еще минимум 20 километров, чтобы сегодняшний пробег составил километров 70–80. Поэтому, экипировавшись по полной программе, я помчался под дождем, стремясь проехать как можно больше и, по возможности, выскочить из-под фронта непогоды. Так оно, в конце концов, и вышло: через два часа дождь начал стихать, а потом и вовсе прекратился. В то же время моя экипировка не оправдала возложенных на нее ожиданий: и куртка, и штаны под названием «Лесник» долгую непогоду не выдерживают, за два часа вся моя одежда успела промокнуть насквозь. Благо, что не холодно!
Между тем я оказался в селе Деловом. Посмотрел на невзрачный знак «Центр Европы», а потом поехал искать церковь 1750 года постройки. Нашел. Здесь уже другой тип строения — трехсрубная церквушка, привлекательная своим древним видом, не «поновленная» железом, а, как и прежде, крытая гонтом.
Понемногу наступает темнота, а село все не кончается. У меня, считай, уже правило: как только надвигается ночь, я въезжаю в длинное село или в город. Увидев в стороне церковь, сделал попытку остановиться в ней. Однако работавший в здании человек сокрушенно ответил: «Поп не принимает, а я под ним работаю. Сам в подвале рядом живу. Извините».
Что делать? Хочешь не хочешь, надо ставить сырую палатку на мокром месте. Недалеко от церкви вижу заброшенный земельный участок, заезжаю туда и уже в темноте располагаюсь менее чем в 100 метрах от трассы. На другой стороне ее стоит пограничный столб и развешана колючая проволока. За рекой Тисой уже Румыния.
Прогноз погоды на ближайшие дни неутешителен. Вот и сейчас, после ужина, по натянутому тенту снова застучали капли дождя.