Роман Тарантул

В статье рассмотрено влияние монгольского национального фактора на китайско-монголь­ские отношения и действия руководства КНР, связанные с необходимостью учитывать этот фактор во внутренней политике, в первую очередь в автономном районе Внутренняя Мон­голия (АРВМ). Особое внимание уделено этнокультурным причинам и условиям, которые препятствуют стабильному развитию двусторонних отношений КНР и Монголии: сущест­вование мировых панмонгольских и националистических движений, спор относительно статуса Далай-ламы XIV, действия Китая по присвоению символов традиционной монголь­ской культуры и коммерциализации личности Чингисхана.

При исследовании национальной политики Пекина во Внутренней Монголии определены исторические предпосылки, послужившие обострению монгольского вопроса в современ­ной КНР, выявлены особенности политики формирования «сознания общности китайской нации» применительно к АРВМ. Отдельное внимание уделено попыткам Пекина аккульту- рировать проживающих в КНР монголов путем исключения использования монгольского языка в школьном образовании, нормативного регулирования ритуалов буддизма, присвое­ния всему Китаю общемонгольских нематериальных объектов культурного наследия.

Отдельно рассмотрено растущее экономическое взаимодействие КНР и Монголии, следст­вием которого являются лидирующие позиции Китая во внешнеторговом обороте Монго­лии и в иностранных инвестициях. Проанализирована практика санкционного давления Пекина на Улан-Батор в связи с разногласиями на национально-религиозной почве, вслед­ствие которого монгольское руководство пошло на уступки КНР.

Сделан вывод о том, что Китаю и Монголии выгодно поддержание стабильного и предсказуе­мого двустороннего политического и экономического взаимодействия. Вместе с тем монголь­ский национальный фактор вынуждает обе страны относиться друг к другу с некоторым опа­сением. Пекин рассматривает Монголию как носителя угроз панмонгольского сепаратизма, а Улан-Батор, основываясь на исторически сложившемся синофобном менталитете монголов, опасается попасть в полную экономическую и культурную зависимость от КНР.

Для цитирования: Тарантул Р.В. Монгольский национальный фактор в КНР и китайско-монгольских отношени­ях // Проблемы Дальнего Востока. 2023. № 1. C. 36—52. DOI: 10.31857/S013128120024367-4.

Автор: соискатель ученой степени кандидата политических наук, кафедра международных отно­шений, Восточный институт 一 Школа региональных и международных исследований Даль­невосточного федерального университета

Китайская Народная Республика и Монголия 一 два соседних государства, в кото­рых проживает большая часть населяющих земной шар монгольских народов. В Монго­лии они составляют 94 % численности населения страны. В Китае этнические монголы являются малочисленной народностью. По данным седьмой национальной переписи на­селения КНР в 2020 г. в стране проживало 6,290 млн монголов¹, составивших 0,44 % об­щей численности населения страны. По результатам переписи 2010 г. в КНР насчитыва­лось 5,981 млн монголов², составлявших 0,45 % населения. Максимальная доля монго­лов в составе населения КНР (0,58 %) была отмечена по результатам второй националь­ной переписи в 1964 г., когда их численность насчитывала лишь 1,965 млн человек³.

В Китае монголы проживают преимущественно в АРВМ. По данным переписи 2020 г., во Внутренней Монголии насчитывается 4,248 млн монголов, что составляет 17,66 % населения региона и 67,5 % от общего числа монголов в КНР⁴. Немногочислен­ные группы монгольских народов имеются в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР), провинциях Ляонин, Цзилинь, Хэйлунцзян, Ганьсу, Цинхай, Хэбэй, Юньнань и ряде других административных единиц.

Составляющая 12 % площади КНР Внутренняя Монголия играет важную роль во внешней политике Пекина. Граница между АРВМ и Монголией составляет 90 % всей линии китайско-монгольской границы. Кроме того, две Монголии тесно связаны общей историей, культурой, традициями и отчасти религией. Именно географическое соседство и этническая общность АРВМ и Монголии и создают трудноразрешимую для Пекина за­дачу учета монгольского национального фактора при выстраивании двусторонних отно­шений с Монголией.

Общая характеристика китайско-монгольского сотрудничества

Разделение родственных народностей государственной границей может как спо­собствовать развитию трансграничных отношений, так и создавать дополнительные трудности. В случае с Китаем и Монголией данное обстоятельство скорее осложняет взаимодействие двух стран, хотя с практической точки зрения сторонам выгодно укреп­ление экономического и политического сотрудничества. За последние десятилетия Пе­кин добился неплохих результатов в развитии партнерских отношений с Улан-Батором. Если к началу 1990-х гг. китайско-монгольская граница оставалась относительно закры­той, то после распада СССР отношения КНР и Монголии стали интенсивно развиваться. В 1998 г. доля Китая в товарообороте Монголии составила 25 %, впервые превысив объ­ем российско-монгольской торговли. К 2010 г. данный показатель вырос до 56,3 %, а к 2019 г — до 64 %, составив 8,8 млрд долл.⁵

В 2020 г. на фоне пандемии коронавируса товарооборот между странами сокра­тился на 16 % по сравнению с 2019 г. и составил 7,4 млрд долл., в связи с чем доля КНР во внешней торговле Монголии снизилась до 57,3 %. Однако страны быстро адаптирова­лись к новым условиям, и уже по итогам 2021 г. двусторонняя торговля на 15 % превыси­ла показатели предпандемийного 2019 г. и на 38 % 一 пандемийного 2020 г. составив 10,1 млрд долл.⁶ Доля Китая во внешнеторговом обороте Монголии в 2021 г. практиче­ски вернулась к показателям 2019 г., составив 63 %. В 2022 г. объем двусторонней тор­говли вырос еще почти на 20 %, составив 12,1 млрд долл.⁷, а доля КНР во внешнеторго­вом обороте Монголии увеличилась до 63,8 %.

Важность Китая для внешней торговли Монголии обусловлена и явно выражен­ным положительном сальдо торгового оборота, в котором подавляющее большинство экспортируемых Монголией товаров поставляется в КНР. По итогам 2021 г. монгольский экспорт на 26 % превысил импорт. При этом 82,6 % экспортных поставок были направ­лены в Китай. Кроме того, внешнеторговый оборот Монголии в 2021 г. на 1 млрд долл.⁸ превысил ВВП страны⁹, а соотношение данных показателей составило 106,6 %. В подоб­ной ситуации стабильная торговля с Китаем становится для Монголии не только основ­ным источником доходов от внешнеэкономической деятельности, но и базисом для эко­номического развития.

Подобная ситуация сложилась во многом в результате инвестиционной активно­сти Пекина в постсоциалистической Монголии, которая входит в первую двадцатку стран по объему поступающих инвестиций из Китая. Стартовав в 1990 г. с нулевых пози­ций, к 2010 г. Китай увеличил свою долю в общем объеме иностранных вливаний в Мон­голию до 51 %. С 1990 по 2019 г. Китай инвестировал в Монголию 5,4 млрд долл.

Укрепление экономического сотрудничества сопровождается ростом пассажиро­потока. За 2000-2010 гг. количество пересекших китайско-монгольскую границу лиц вы­росло с 800 тыс. до 2,5 млн человек. В 2019 г. данный показатель составил 3,78 млн че- ловек¹⁰. Однако в 2020-2021 гг. ввиду пандемии коронавируса наблюдалось десятикрат­ное падение объема пассажирских перевозок между странами¹¹.

Интенсивный рост товарных и пассажирских потоков во многом стал возможен благодаря своевременному развитию пропускной инфраструктуры и укреплению пригра­ничного сотрудничества двух государств. Так, два из тринадцати существующих между Китаем и Монголией пунктов пропуска были открыты в 2000-х гг., когда КНР уже явля­лась ключевым внешнеторговым партнером Монголии. В 2002 г. начал работу двусто­ронний автомобильный пункт пропуска Ханги-Мандал¹², использующийся для диверси­фикации поставок минеральных ресурсов из Монголии в КНР. Этот погранпереход по­зволил разгрузить соседние с ним пункты пропуска Гашуунсухайт — Ганцмод, через ко­торые экспортируется около 50 % монгольской меди и угля, и Замын-Ууд 一 Эрлянь, через который в Монголию поступает около 70 % потребительских товаров¹³. В настоящее вре­мя власти Монголии рассматривают Ханги-Мандал и как потенциальный канал для же­лезнодорожных поставок угля с месторождения Таван-Толгой. В 2019 г. было завершено строительство железной дороги Таван-Толгой 一 сомон¹⁴ Зуунбаян, а в марте 2022 г. нача­ты работы на участке от сомона Зуунбаян до погранперехода Ханги¹⁵.

В 2013 г. начал работу временный международный пункт пропуска Сумбэр 一 Ра- шаант, предназначенный в первую очередь для пропуска туристов. В допандемийное время погранпереход функционировал 240 дней в году. Между КНР и Монголией суще­ствует договоренность о создании железнодорожного сообщения на направлении Сум- бэр 一 Рашаант, однако реализация проекта пока не начата. Строится новый погранпере­ход Цагаандэл Уул 一 Улзий, ориентированный на поставки угля с Таван-Толгоя в КНР и на строительство которого китайская сторона в 2019 г. выделила 112 млн юаней.

В сентябре 2020 г. в ходе визита министра иностранных дел КНР Ван И в Монго­лию стороны договорились организовать железнодорожное сообщение в пунктах пропуска Г ашунсухайт 一 Ганцмод, Шивээхурэн 一 Сэхэ, Бичигт-Ууд 一 Хатавч. Если первые два пере­хода ориентированы на экспорт монгольского угля с месторождений Таван-Толгой и На- рын-Сухайт, то Бичигт-Ууд 一 Хатавч рассматривается сторонами как перспективный транспортный узел, который после соединения железной дорогой с Улан-Батором спосо­бен составить конкуренцию ведущему китайско-монгольскому пункту пропуска Замын- Удэ 一 Эрлянь. Последний, развиваясь в контексте экономического коридора Китай 一 Мон­голия 一 Россия, обеспечивает более 30 % всего внешнеторгового оборота Монголии.

С точки зрения развития приграничной логистической инфраструктуры показа­телен пример пункта пропуска Гашуунсухайт 一 Г анцмод, через который также поставля­ется уголь с месторождения Таван-Толгой. В китайском АРВМ вблизи основанного в 1992 г. погранперехода сегодня вырос небольшой город с населением 20 тыс. человек, большинство жителей которого связаны с внешнеэкономической деятельностью.

Помимо развития пропускной инфраструктуры на китайско-монгольской грани­це наметилась тенденция к увеличению продолжительности работы погранпереходов. В 2010 г круглосуточный режим введен на пунктах пропуска Гашуунсухайт 一 Г анцмод и Шивээхурэн 一 Сэхэ, с 2014 г. 一 на Хавирга 一 Архашаат, Баянхошуу 一 Увдуг, Ханги 一 Ман­дал, Бургастай 一 Лаоемяо. В 2010 г временный пункт пропуска Булган 一 Такашикэн пе­реведен на постоянный режим работы.

Политические отношения Пекина и Улан-Батора в целом также развиваются в положительном ключе, на официальном уровне являясь доверительными и добрососед­скими. В 2011 г. стороны установили отношения стратегического партнерства, а в 2014 г. 一 всеобъемлющего стратегического партнерства. В том же году стороны заявили о сопря­жении монгольской концепции «Степного пути» и китайской инициативы «Один пояс, один путь»¹⁶. В 2020 г. после начала пандемии коронавируса Президент Монголии Хал- тмаагийн Баттулга стал первым официальным иностранным гостем в Пекине, а министр иностранных дел КНР Ван И 一 первым иностранным гостем в Монголии. В феврале 2022 г. Председатель КНР и премьер-министр Монголии договорились о сопряжении ки­тайского проекта «Один пояс, один путь» с монгольской долгосрочной программой раз­вития «Видение-2050»¹⁷, а в ноябре лидеры двух стран заявили о координации Глобаль­ной инициативы развития КНР с «Новой политикой возрождения» Монголии, «Двух­этапного плана развития Китая» — с монгольским «Видением-2050»¹⁸.

Национальный фактор в китайско-монгольских отношениях

Несмотря на положительную динамику политического диалога и экономическо­го сотрудничества, потенциал китайско-монгольского отношений раскрыт далеко не пол­ностью. Китайская АРВМ и Монголия объединены общей историей, которая в то же вре­мя способствует формированию сепаратистских идей в Китае и укреплению синофоб- ных настроений в Монголии, вынуждая руководство двух стран развивать взаимные от­ношения с оглядкой на национальный фактор.

Пекин рассматривает китайско-монгольские отношения не только в контексте внешней политики, но и как элемент обеспечения внутренней стабильности на пригра­ничных территориях. Как следствие, меры КНР по урегулированию национального во­проса в АРВМ периодически оказывают негативное влияние на двусторонние отноше­ния, поскольку воспринимаются северным соседом как недружественные. В сложивших­ся условиях Пекин зачастую сталкивается с дилеммой: извлечение политических и эко­номических выгод из сотрудничества с Улан-Батором или обеспечение стабильности в АРВМ. Как показывает практика, Китай предпочитает прагматично укреплять экономи­ческие отношения с Монголией, рассчитывая, что со временем растущая зависимость Улан-Батора вынудит монгольское руководство все чаще закрывать глаза на действия Пе­кина по урегулированию внутренних межэтнических противоречий.

Столь острая постановка национального вопроса в китайско-монгольских отно­шениях возникла в результате комплекса исторических, культурных, геополитических и иных факторов, сопровождавших становление национальной идентичности монгольских народов, которые ассоциируют себя с Великой Монгольской империей времен Чингисха­на, но в то же время помнят о периодах полной независимости от Китая. Граница совре­менных Монголии и КНР формировалась в ходе затяжных споров и конфликтов, итогом которых стал выход Внешней Монголии из состава Китая и создание Монгольской На­родной Республики. Сецессия Внешней Монголии на тот момент времени не только ос­ложнила ее отношения с Пекином, но и заложила основы для дальнейшего обострения национального вопроса в Китае. Уже в конце 1960-х гг. в период «культурной револю­ции» в КНР в ходе борьбы с монгольским национализмом по различным оценкам погиб­ло от 16 до 50 тыс. монголов¹⁹.

В результате современным монголам свойственен основанный на генетической памяти о многовековой вражде с Китаем синофобный менталитет. Монголы не только воспринимают китайцев как «чужаков», но и опасаются оккупации со стороны КНР. Как следствие, некоторые эксперты считают Монголию одним из наиболее синофобных госу­дарств мира. Показательно, что с 2011 г. в Монголии отмечается официальный праздник 一 День национальной свободы и восстановления независимости, знаменующий столетие со дня народной революции, в ходе которой буддистский лидер монголов Богдо-гэгэн VIII провозгласил независимость от Китая и стал теократическим правителем суверен­ной Монголии.

После распада СССР Монголия стремится к упрочнению государственного суве­ренитета, декларируя недопущение попадания в зависимость от кого бы то ни было и пози­ционируя себя в качестве самобытной страны, сохраняющей традиционные культурные ценности²⁰. Национальное самосознание строится на идеях свободного и демократическо­го государства, защищающего традиционную культуру и национальную идентичность.

Принятая в 1996 г. «Культурная политика правительства Монголии» впервые за­крепила сохранение традиционной культуры в качестве элемента национальной безопас­ности и независимости страны. В 2010 г. Концепция национальной безопасности Монго­лии установила, что «сохранение, защита и популяризация национальной истории, язы­ка, культуры, наследия, традиций и обычаев является основой существования монголь­ской нации». В 2021 г. Монголия приняла долгосрочную программу «Видение-2050», оп­ределившую 9 основных и 54 дополнительных целей развития. Первой и важнейшей це­лью назван «рост нации с глубоким чувством национальной идентичности, разделяющей общие ценности». Комментируя содержание документа, премьер-министр Монголии зая­вил: «Наша (монгольская) модель развития до 1990 г. в целом была копией Советского Союза, а с 1992 г. 一 копией западной модели. Возможно, ошибкой последних тридцати лет было копирование чего-то напрямую без адаптации к условиям Монголии»²¹.

Во внешней политике Монголия, руководствуясь опасениями попадания в зависи­мость от Китая и России, придерживается принципа «третьего соседа», согласно которому Улан-Батор ищет партнеров «на дальних горизонтах». Термин введен в оборот госсекретарем США Джеймсом Бейкером, который в ходе визита в Улан-Батор в 1991 г. назвал Соединен­ные Штаты Америки «третьим соседом» Монголии²². В 2010 г. стратегия «третьего соседа» нашла отражение в Концепции национальной безопасности Монголии, где она определена как «сотрудничество с высокоразвитыми демократиями в политической, экономической, культурной и гуманитарной сферах»²³. Обновленная в 2011 г. Концепция внешней политики Монголии определяет стратегию «третьего соседа» как «партнерские отношения и сотрудни­чество со странами Запада и Востока и объединениями, такими как США, Япония, Европей­ский союз, Индия, Республика Корея, Турция»²⁴. Вместе с тем в политическом дискурсе «третьим соседом» Монголии все чаще называют США, с которыми в 2019 г. Монголия уста­новила отношения стратегического партнерства.

Растущее американское влияние в Монголии беспокоит Пекин, однако не мень­шим стресс-фактором для Китая является популяризация в Монголии организаций пан­монгольского и националистического толка²⁵. Примером подобной структуры является «Информационный центр по правам человека Южной Монголии», ориентированный на защиту интересов китайских монголов, в том числе путем мирной демократизации вла­сти в КНР. Такие организации, как «Конгресс Южной Монголии» и «Союз монгольских студентов», также выступают за защиту прав монголов в Китае, не заявляя о необходи­мости создания единого монгольского государства. Однако лидеры данных объединений упоминают о «Великой земле Монголии», состоящей из Монголии, АРВМ, российских Бурятии, Тывы и Калмыкии. Такие структуры, как Народная партия Внутренней Монго­лии, Южномонгольский демократический альянс и Южномонгольский информационный центр по правам человека, видят своей целью независимость АРВМ либо его объедине­ние с Монголией.

Пекин крайне негативно относится к перечисленным организациям, воспринимая их как антикитайских сепаратистов, тем более что указанные структуры связаны с Далай- ламой XIV и обвиняют Пекин в нарушении прав национальных меньшинств на свободу вероисповедания. Власти КНР, в свою очередь, считают Далай-ламу XIV сторонником не­зависимости АРВМ и Тибетского автономного района, выступая против контактов духов­ного лидера с зарубежными официальными лицами и религиозными деятелями, в особен­ности с представителями Монголии. Официальный Улан-Батор не подвергает сомнению территориальную целостность Китая, однако некоторые буддистские общины Монголии, как и общественные организации панмонгольского толка, выступают за самоопределение АРВМ и Тибета. Как следствие, Пекин оценивает выдачу Улан-Батором въездной визы буддистскому духовному лидеру как недружественный акт. Монголия же считает, что тем самым она на деле доказывает приверженность принципам гуманизма.

Последний раз Далай-лама XIV посетил Монголию в ноябре 2016 г. МИД КНР ожидаемо потребовал от Улан-Батора отменить поездку, заявив об «антикитайской сепа­ратистской активности Далай-ламы»²⁶. Монголия ответила, что руководство страны не имеет отношения к визиту духовного лидера, поскольку мероприятие организовано мо­настырем Гандантэгченлин и носит исключительно религиозный характер.

Поездка Далай-ламы состоялась. В ответ Китай ввел экономические санкции в от­ношении Улан-Батора. Пекин кратно повысил тарифы на поставки монгольских грузов че­рез погранпереход Гашуунсухайт — Ганцмод, установив плату в 10 юаней за каждое пере­секающее границу транспортное средство и 8 юаней за каждую тонну перевозимого това- ра²⁷. Введенные ограничения, несмотря на кажущуюся незначительность, несли серьезную угрозу экономике Монголии, поскольку через данный пункт страна экспортировала в КНР природные ресурсы с двух крупных месторождений — угольного месторождения Таван- Толгой и медного рудника Ою-Толгой. Разрезы Таван-Толгоя с запасами угля в 6,5 млрд т²⁸ на тот момент обеспечивали около 7 % монгольского ВВП²⁹, а рудник Ою-Толгой с 37 млн т меди и 1,3 тыс. т золота только в 2010-2015 гг. принес экономике Монголии 5,4 млрд дол­ларов США³⁰. Китай также приостановил переговоры по льготным кредитам для Монго­лии, предназначавшимся для строительства железной дороги до месторождения Таван- Толгой, медеплавильного завода и предприятия по газификации угля³¹.

Принятые Пекином меры стали неожиданностью для Монголии, которая еще с лета 2016 г. пребывала в экономическом кризисе, вызванном мировым падением цен на сырье и рекордным снижением курса тугрика. Для выхода из сложившейся ситуации ми­нистр иностранных дел Монголии Цэндийн Мунх-Оргил  21 декабря 2016 г. заявил, что «Монголия в дальнейшем не допустит и не разрешит осуществление визита Далай-ламы в свою страну, даже если он будет носить исключительно религиозный характер»³². С 2016 г. духовный лидер более не посещал Монголию, а монгольские буддисты стали встречаться с ним в индийской Дхарамсале, тем самым сохраняя контакт с религиозным наставником и не провоцируя Пекин на новые экономические санкции.

Многие эксперты расценили заявление министра как корректировку позиции Монголии по вопросу Далай-ламы, поскольку под санкционным давлением Китая Улан- Батор фактически пошел на уступки КНР. Казалось бы, Пекин путем наращивания эко­номической зависимости Монголии от Китая получил инструмент воздействия на поли­тическую линию Улан-Батора в традиционно сложном для себя национально-религиоз­ном вопросе. Однако на фоне принятых Китаем экономических санкций синофобные на­строения в Монголии только усилились, а руководство страны, отказавшись от вызываю­щих откровенное недовольство Китая шагов, стало активнее искать варианты диверси­фикации внешней торговли и инвестиционного сотрудничества.

Монгольский национальный вопрос в Китае

Опасения Пекина относительно укрепления панмонгольских и националистиче­ских настроений в АРВМ отнюдь не безосновательны. Многие китайские монголы не только считают себя частью разделенной государственными границами монгольской на­ции, но и воспринимают ханьское население АРВМ в качестве чужаков, что периодиче­ски приводит к обострению конфликтов на этнической почве. Поводами, как правило, яв­ляются недовольство этнических монголов увеличением численности ханьцев в регионе, строительство промышленных объектов, сужение монгольского языкового пространства, нарушение права на свободу вероисповедания.

Так, в 2011 г. беспорядки охватили хошун³³ Ци-Уджимчин, перекинувшись еще на несколько административных единиц, в том числе столицу АРВМ город Хух-Хото. Поводом для волнений послужила смерть этнического монгола под колесами управляе­мого ханьцем грузовика с углем. Власти АРВМ приняли экстренные меры по локализа­ции волнений, задержав около 90 человек³⁴. В апреле 2015 г. жители поселка Даачин-тал выступили против загрязнения окружающей среды местным химзаводом. Как сообщала иностранная пресса, в результате подавления протестов один человек погиб, около 100 ранено, более 50 арестовано.

В 2019 г. власти Китая арестовали историка Лхамджаба Борджигина, который в 2006 г. опубликовал книгу о национальной политике Пекина в отношении монголов под названием «Культурная революция в Китае»³⁵. Государственные издания КНР отказались ее публиковать, однако автор издал материал за счет частных пожертвований и распро­странил сокращенную аудиоверсию книги в мессенджере WeChat.

В условиях угрозы обострения националистических и сепаратистских идей на­циональная политика КНР в АРВМ изначально была направлена на аккультурацию и ас­симиляцию монгольского нацменьшинства. Более полувека Пекин принимал меры по повышению численности ханьского населения в регионе. Только в 1947-1957 гг. доля эт­нических монголов в АРВМ снизилась с 86 % до 12,5 %. Однако после «культурной ре­волюции» (1966-1976 гг.) Китай в основном придерживался советских принципов авто­номизации нацменьшинств, предоставляя малым народностям широкие права в области использования национальных языков и культурных традиций, а также различные соци­альные льготы.

В 1999 г. Пекин решил сделать ставку на повышение уровня жизни удаленных национальных районов страны, приняв пятидесятилетний план «Большого освоения За­пада», предусматривающий помимо прочего развитие добывающей промышленности и переселение в западные регионы квалифицированных кадров из числа ханьцев. Посколь­ку Госсовет присвоил Внутренней Монголии статус «энергетической базы Китая», на традиционно использовавшихся под скотоводство территориях началась разведка и до­быча угля, строительство ТЭЦ, ветряных и солнечных электростанций³⁶. В рамках про­грамм урбанизации³⁷ власти АРВМ стали переселять жителей сельских районов в много­квартирные дома или выделять им небольшие земельные участки. Данные меры вынуди­ли многих монголов отказаться от традиционного кочевого образа жизни, лежащего в ос­нове национальной культуры.

Однако на практике сложилось так, что программа «Большого освоения Запада» повысила экономическое благосостояние территорий компактного проживания малочис­ленных народностей, но не стала панацеей в решении национального вопроса. В 2000­2013 гг. валовый региональный продукт (ВРП) на душу населения в АРВМ вырос более чем в 11 раз 一 с 5 909 до 67 498 юаней³⁸. В 2013 г. по данному показателю АРВМ заняла шестое место среди регионов КНР, пропустив вперед лишь города центрального подчи­нения Пекин, Шанхай, Тяньцзинь и две наиболее экономически развитыми провинциями — Цзянсу и Чжэцзян³⁹. Среднегодовой темп прироста ВРП составил 17,6 %, что значитель­но превысило средний показатель по стране⁴⁰. Вместе с тем, поскольку интенсивный эко­номический рост АРВМ во многом был связан с развитием энергетики, властям КНР не удалось сократить прежде трехкратную разницу в уровне жизни в городе и на селе. За период 11-й пятилетки (2005-2010 гг.) располагаемый доход горожан региона увеличился с 9 137 юаней до 17 698 юаней при среднегодовом росте в 11,2 %. Чистый доход сель­ских жителей вырос с 2 989 юаней до 5 530 юаней при среднегодовом росте в 10 %⁴¹. Аб­солютная разница в доходах горожан и сельчан увеличилась с 6 148 до 12 168 юаней, а соотношение — с трехкратного до 3,2 раза. При этом в среднем по Китаю самый высокий разрыв между доходами города и деревни наблюдался в 2009 г. и составлял 2,7 раза⁴².

Рост благосостояния городского населения во многом ощущался среди прибы­вающих в быстроразвивающийся регион предпринимателей и высококвалифицирован­ных специалистов из числа этнических ханьцев. В результате разрыв в уровне жизни ме­жду ханьцами и по большей части проживавшими на селе монголами только увеличился. Кроме того, ввиду промышленного освоения прежде сельскохозяйственных территорий монгольское население стало выражать опасения за экологию региона и возможность за­ниматься традиционным хозяйством.

Таким образом, несмотря на высокие показатели экономического развития АРВМ, сложившаяся ситуация привела к обострению межэтнических противоречий, вы­лившихся в упомянутые акции протеста в 2010-х гг. Схожие проблемы в еще более ост­рой форме имели место в Тибете и Синьцзяне. В результате в Пекине сложилось мнение, что улучшение уровня жизни регионов с компактным проживанием нацменьшинств при сохранении широких прав в области национального языка и традиций лишь обостряет межэтнические противоречия и создает почву для сепаратизма⁴³. В мае 2014 г. на второй центральной рабочей конференции в Синьцзяне Председатель КНР Си Цзиньпин впер­вые озвучил идею общности китайской нации, которая в 2017 г. нашла отражение в но­вой редакции Устава Коммунистической партии Китая⁴⁴. Документ дополнил прежние положения о национальной политике КПК задачей формирования «сознания общности китайской нации» (中华民族共同体意识).

В рамках новой концепции Пекин пересмотрел подходы к использованию на­циональных языков, переработав ранее существовавшие в АРВМ образовательные про­граммы в пользу постепенного увеличения роли китайского языка в обучении детей. В августе 2020 г. Министерство образования КНР полностью отменило преподавание на монгольском языке в школах Внутренней Монголии^{45 46 46}. До этого дети этнических монго­лов осваивали школьную программу на родном языке, изучая китайский лишь как учеб­ный предмет. В знак протеста по региону прокатилась волна митингов, сопровождавших­ся отказами родителей вести детей на занятия. Для пресечения недовольства Пекин под 46 предлогом коронавирусных ограничений временно приостановил уроки в школах , за­чистил информацию по данной проблеме в сервисе микроблоков Weibo и заблокировал единственную в Китае монголоязычную социальную сеть Bainu⁴⁷. Действия властей КНР вызвали широкий общественный резонанс как внутри страны, так и за ее пределами: в Монголии, США, на Тайване.

Помимо сужения монгольского языкового пространства в АРВМ, важной состав­ляющей аккультурации монголов являются попытки Пекина взять под государственное управление институты буддистской школы гелуг, последователями которой является большинство этнических монголов. В период «культурной революции» буддизм был под запретом, а его последователи подвергались гонениям со стороны властей, в связи с чем число буддистских монастырей в АРВМ сократилось с 700 до 27. После объявленной в 1978 г. политики реформ и открытости буддизм был выведен из-под запрета, а часть мо­настырей, таких как Гоцин и Гуанхуа, восстановлена⁴⁸. Однако Пекин стал позициониро­вать буддизм как часть китайского культурного наследия. В результате в 1979 г. была во­зобновлена деятельность ранее расформированной Буддийской ассоциации Китая (БАК), председателем которой в 1980 г. стал политический деятель и член КПК Чжао Пучу. В 1983 г. исполком БАК закрепил в руководящих документах организации приверженность свободе вероисповедания под руководством коммунистической партии и участие будди­стов в модернизации КНР⁴⁹.

В 2007 г. государственное управление по делам религий опубликовало «Меры по управлению реинкарнацией живых Будд»⁵⁰, предусматривающие контроль над перерож­дением линии возглавляющих буддистскую сангху Монголии богдо-гэгэнов. Документ обязал буддистские храмы Китая подавать в местные правительства заявления о плани­руемом перерождении духовных учителей, которые должны заполняться перерожденца­ми собственноручно и заблаговременно. Однако нормативный акт возымел обратный ре­зультат. В 2012 г. после смерти возглавлявшего Ассоциацию буддистов Монголии Богдо- гэгэна IX встал вопрос о поиске его перерожденца. В ноябре 2016 г. Далай-лама XIV объявил о перерождении Богдо-гэгэна X на территории Монголии, хотя большинство его предшественников реинкарнировались в Тибете⁵¹.

Одним из элементов формирования у монголов АРВМ «сознания общности ки­тайской нации» являются действия КНР по присвоению нематериальных символов мон­гольской культуры и исторического наследия. С точки зрения Пекина именно Китай яв­ляется страной — хранителем монгольских традиций, поскольку в КНР проживает наи­большее количество этнических монголов в мире. Только в АРВМ зарегистрировано 4,248 млн монголов, что почти на 30 % превышает все население Монголии⁵². Так, в 2009 г. Китай зарегистрировал в ЮНЕСКО объект нематериального культурного насле­дия — монгольскую технику пения хоомей.

Кроме того, в КНР существуют публикуемые государственными издательствами научные труды о принадлежности Чингисхана к «китайской нации» (中华民族)⁵³, а офи­циальная газета КПК «Жэньминь жибао» позиционирует великого полководца как завое­вателя так называемых «западных территорий», впоследствии вошедших в состав совре­менного Китая⁵⁴. Именем Чингисхана в АРВМ названы центральная площадь и бульвар региональной столицы г. Хух-Хото. Несмотря на отсутствие информации о месте захоро­нения полководца, власти КНР возвели во Внутренней Монголии мавзолей Чингисхана. Главное здание мемориала украшают 1 206 традиционных китайских драконов, а вблизи него установлена скульптура китайского мифологического животного биси — смеси дра­кона и черепахи. Мавзолей входит в популярные у ханьцев и иностранцев туры по АРВМ и приносит существенные доходы в региональный бюджет. В допандемийные времена музейный комплекс посещало более 1 млн человек в год⁵⁵.

Реакция Монголии на решение монгольского национального вопроса в КНР

Оборотной стороной политики Пекина по формированию у монголов АРВМ «сознания общности китайской нации» является дальнейшее укрепление синофобных настроений в Монголии, население которой видит в действиях КНР стремление к размы­ванию монгольской национальной идентичности. Так, власть и общественность Монго­лии выступили с критикой регистрации Китаем в ЮНЕСКО монгольской техники пения хоомей⁵⁶. Правительство Монголии провело экстренное совещание, результатом которо­го стала собственная заявка о регистрации за Монголией объекта нематериального на­следия — «традиционного певческого искусства хоомей».

Особое негодование монголов вызывают действия Пекина по присвоению истори­ческой памяти о Чингисхане и коммерциализации его личности. Власти страны не только критикуют действия КНР, но и принимают ответные шаги, направленные на популяриза­цию идеи о монгольском происхождении Чингисхана и недопущение слияния историче­ской памяти о полководце с «китайской нацией». В 2005 г. руководство страны, узнав о планах Пекина переименовать один из аэропортов АРВМ в честь Чингисхана, в срочном порядке присвоило имя полководца аэропорту Улан-Батора. В 2021 г. в центре монгольской столицы начал работу Музей «Чингисхан», где подробно описан жизненный путь великого хана и двухтысячелетняя история становления монгольской государственности.

В Монголии зачастую критикуют и саму формулировку лежащего в основе на­циональной политики КНР термина «китайская нация», который помимо ханьцев вклю­чает и этнические меньшинства страны. Некоторые монгольские ученые видят в размы­той трактовке данной категории претензию на включение в состав «чжунхуа миньцзу» всего монгольского этноса.

В рамках экономического взаимодействия руководство Монголии также перио­дически принимает явно антикитайские решения. В 2010 г. парламент Монголии вклю­чил в концепцию национальной безопасности положение о том, что инвестиции любого иностранного государства в экономику страны не должны превышать одной трети обще­го объема иностранных инвестиций в Монголию. Учитывая, что к 2010 г. доля китайских инвестиций в стране составляла 51 %, очевидно, против какого государства были введе­ны данные ограничения. В 2012 г. Улан-Батор принял закон «Об иностранных инвести­циях в стратегические предприятия», согласно которому доля иностранных вложений в стратегические компании не должна была превышать одной трети их основного капита­ла. В том же году Совет национальной безопасности Монголии причислил к угрозам на­циональной безопасности страны рост незаконной миграции из КНР, незаконную добы­чу золота китайскими компаниями, контрабанду наркотиков из Китая, а также высокую долю КНР в товарообороте страны. Как следствие, 1 мая 2012 г. правительство Монго­лии ввело временный запрет на привлечение рабочей силы из КНР⁵⁷.

Однако с конца 2016 г. Монголия перестала принимать меры явной антикитай- ской направленности, поскольку вызванное визитом Далай-ламы санкционное давление со стороны КНР вынудило Улан-Батор извиниться перед Пекином и осознать степень экономической зависимости от Китая. Вместе с тем подобное развитие событий не осла­било синофобные настроения в Монголии, а скорее обострило их. Согласно исследова­ниям аналитического фонда «Sant Maral», в 2017 г. лишь 0,6 % монголов в качестве наи­лучшей страны-партнера назвали Китай⁵⁸, что стало худшим показателем с 2014 г.

Летом 2017 г. на президентских выборах в Монголии победил Халтмаагийн Бат- тулга, чья предвыборная кампания во многом основывалась на риторике о необходимости ослабления китайского влияния в Монголии⁵⁹. В 2018 г. Х. Баттулга, уже будучи президен­том страны, в интервью российскому информационному агентству «Большая Евразия» зая­вил о планах по пересмотру сложившейся модели китайско-монгольского торгово-инвести­ционного сотрудничества в пользу повышения экономической независимости страны⁶⁰. В результате в 2019 г. на фоне обещанной Вашингтоном отмены импортных пошлин на мон­гольские товары Улан-Батор установил отношения стратегического партнерства с США.

***

Монгольский национальный вопрос оказывает дестабилизирующее воздействие на отношения КНР и Монголии. Пекин укрепляет торгово-экономические отношения с Монголией, одновременно опасаясь исходящих с территории северного соседа проблем этносепаратизма и стремясь аккультурировать монголов АРВМ. Для Улан-Батора Китай является важным экономическим партнером, готовым к развитию торгово-инвестицион­ного сотрудничества. Однако безальтернативное взаимодействие с Китаем чревато уси­лением экономической зависимости от КНР. Монголия уже идет на уступки Пекину, как, например, в споре вокруг визитов Далай-ламы в страну. Ситуацию усугубляют синофобные настроения в Монголии, которые лишь усиливаются в ответ на принимаемые Пеки­ном меры по урегулированию монгольского национального вопроса в КНР.

¹中国统计年鉴一2021 [Статистический ежегодник Китая 一 2021] //中华人民共和国国家统计局.

01.09.2021. URL: http://www.stats.gov.cn/tjsj/ndsj/2021/indexch.htm (дата обращения: 12.10.2022).

² 2010年第六次全国人口普查主要数据公报[Бюллетень об основных данных шестой Всекитай­ской переписи населения 2010 года] // 中华人民共和国国务院.20.04.2012.

URL: http://www.gov.cn/guoqing/2012-04/20/content_2582698.htm (дата обращения: 12.10.2022).

³ Адамс О.Ю., Афонина Л.А., Баженова Е.С., Бородич В.Ф., Виноградов А.В., Грачева

Ю.А., Гудошников Л.М., Стеженская Л.В., Кашин В.Б. Современное китайское государство. Т. 1: Основные институты государственной власти и управления / отв. ред. Виноградов А.В. М.: ИДВ РАН, ИВ РАН, 2022. С. 78.

⁴ 内蒙古自治区第七次全国人口普查公报 (第一号) [Бюллетень седьмой национальной переписи на­селения Автономного района Внутренняя Монголия (№ 1)] // 内蒙古自治区统计局. 20.05.2021.

URL: http://tj.nmg.gov.cn/tjyw/tjgb/202105/t20210526_1596845.html (дата обращения: 12.10.2022).

⁵ Гадаад худалдааны барааны статистик мэдээлэл [Статистическая информация о внешней торгов­ле товарами Монголии] // Гаалайн цахим уйлчилгээний систем. 10.01.2023.

URL: https://gaali.mn/statistic/detail/01 (дата обращения: 12.01.2023).

⁶ Гадаад худалдааны барааны статистик мэдээлэл [Статистическая информация о внешней торгов­ле товарами Монголии] // Гаалайн цахим уйлчилгээний систем. 10.01.2023.

URL: https://gaali.mn/statistic/detail/01 (дата обращения: 12.01.2023).

⁷ Гадаад худалдааны барааны статистик мэдээлэл [Статистическая информация о внешней торгов­ле товарами Монголии] // Гаалайн цахим уйлчилгээний систем. 10.01.2023.

URL: https://gaali.mn/statistic/detail/01 (дата обращения: 12.01.2023).

⁸ Гадаад худалдааны барааны статистик мэдээлэл [Статистическая информация о внешней торгов­ле товарами Монголии] // Гаалайн цахим уйлчилгээний систем. 10.01.2023.

URL: https://gaali.mn/statistic/detail/01 (дата обращения: 12.01.2023).

⁹ Gross domestic product 2021 // World Development Indicators database, World Bank, July 01, 2022. URL: https://databankfiles.worldbank.org/data/download/GDP.pdf (дата обращения: 12.11.2022).

¹⁰ Монгол улсын статистикийн эмхэтгэл 2019 [Статистический сборник Монголии 2019] // Монгол улсын УнДэсний Статистика Хороо. 09.07.2020. URL: https://www.1212.mn/en/statistic/file- library/view/47811317 (дата обращения: 12.10.2022).

¹¹ Хил хамгаалах еренхий газрын 2021 оны сарын инфографик мэдээлэл [Инфографическая ин­формация Главного управления по охране границ за 2021 год] // Монгол улсын Хил хамгаалах еренхий газар. 10.01.2022. URL: http://bpo.gov.mn/content/658 (дата обращения: 12.10.2022).

¹² Здесь и далее сопредельные пункты пропуска КНР и Монголии употребляются в паре. Первым указывается монгольский погранпереход, затем — китайский.

¹³ В Монголии началось строительство железной дороги Зуунбаян 一 Ханги // Красная Весна. 12.03.2022. URL: https://rossaprimavera.ru/news/f0cb3a6d (дата обращения: 15.09.2022).

¹⁴ Сомон 一 наименьшая административно-территориальная единица в Монголии.

¹⁵ Монголия намерена создать новый железнодорожный КПП на границе с Китаем // Seldon.News. 15.12.2020. URL: https://news.myseldon.com/ru/news/index/242383908 (дата обращения: 15.09.2022).

¹⁶ 习近平在蒙古国国家大呼拉尔的演讲 (全文) [Выступление Си Цзиньпина в Великом Государст­венном Хурале Монголии (полный текст)] // 中华人民共和国国务院.22.08.2014.

URL: http://www.gov.cn/xinwen/2014-08/22/content 2738562.htm (дата обращения: 12.10.2022).

¹⁷ Китай и Монголия договорились всесторонне укреплять сотрудничество — совместное заявле­ние // Синьхуа. 07.02.2022. URL: http://russian.news.cn/2022-02/07/c_1310458349.htm (дата обра­щения: 12.10.2022).

¹⁸习近平同蒙古国总统呼日勒苏赫举行会谈[Си Цзиньпин провел переговоры с президентом Мон­голии Хурэлсухом] // 中华人民共和国常驻联合国家代表团. 28.11.2022. URL: http://un.china- mission.gov.cn/zgyw/202211/t20221128_10981833.htm (дата обращения: 12.10.2022).

¹⁹ Очиров Ц. С. К изучению начального этапа «культурной революции» в Автономном районе Внутренняя Монголия КНР (1966-1969 гг.) // Власть. 2020 Том 28. № 1. С. 251-256. DOI: 10.31171/vlast.v28i1.7086

²⁰ Жаргалсайхан Д. Идентичность Монголии // JargalDeFacto. 23.04.2020.

URL: https://jargaldefacto.com/article/identichnosti-mongolii (дата обращения: 15.09.2022).

²¹ Премьер Монголии: Мы всегда будем открыты к сотрудничеству // Российская газета. 16.02.2021. URL: https://rg.ru/2021/02/16/premer-mongolii-my-vsegda-budem-otkryty-k- sotrudnichestvu.html (дата обращения: 12.10.2022).

²² Олзвой Х.Ж. Бейкерийн айлчлал хийгээд «гуравдахь тунш»-ийн асуудалд [Визит Дж. Бейкера и вопрос о «третьем соседе»] // Олон улсын харилцаа. 2002. № 1. X. 166—168.

²³ Монгол улсын ундэсний аюулгуй байдлын узэл баримтлал [Концепция национальной безопас­ности Монголии] // Монгол улсын Гадаадхарил цааныяам. 15.07.2010. URL: https://mfa.gov.mn/trade/61525 (дата обращения: 20.09.2022).

²⁴ Монгол улсын гадаад бодлогын узэл баримтлал [Концепция внешней политики Монголии] // Эрх зуйн мэДээллийн нэгДсэн систем. 10.02.2011. URL: https://legalinfo.mn/mn/detail/6340 (дата обра­щения: 20.09.2022).

²⁵ Михалёв А.В. Этнополитическая ситуация в постсоциалистической Монголии // Известия Ал­тайского государственного университета. № 4-2 (68). 2010. C. 160-165.

²⁶ Китай призвал Монголию отменить визит Далай-ламы // Becmu.ru. 18.11.2016.

URL: https://www.vesti.ru/article/1615380 (дата обращения: 15.09.2022).

²⁷ China slaps new fees on Mongolian exporters amid Dalai Lama row // Reuters. 01.12.2016.

URL: https://www.reuters.com/article/us-china-mongolia-idUSKB№ 13Q3I7 (дата обращения: 15.09.2022).

²⁸ Малолетнее А.С., Рябов Д.Ю., Мазнева О.А. Гидрогенизация углей перспективных месторождений Монголии // Химия твердого топлива. № 4. 2015. С. 35-39.

²⁹ Mongolian and Chinese Enterprises Agreed to Collaborate to Develop Coal, Transportation Infrastruc­ture and Promote Bilateral Coal Trade // Mongolian mining corporation.10.10.2013.

URL:http://www.mmc.mn/admin/wpcontent/uploads/2013/10/MMC_MOU-to-Build-Port-Railway- _Eng-final.pdf (дата обращения: 15.09.2022).

³⁰ Oyu Tolgoi, in the South Gobi region of Mongolia, is one of the largest known copper and gold depos­its in the world. It is also one of the most modern, safe and sustainable operations in the world // Rio Tinto. February 10, 2022. URL: https://www.riotinto.com/mongolia/oyu-tolgoi-26400.aspx (дата об­ращения: 15.09.2022).

³¹ China Cancels Mongolia Talks Indefinitely After Dalai Lama Visit // Bloomberg. November 25, 2016. URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2016-11-25/china-cancels-mongolia-talks- indefinitely-after-dalai-lama-visit (дата обращения: 17.09.2022).

³² Mongolia not to allow future visit by Dalai Lama // Globaltimes. December 21, 2016. URL: http://www.globaltimes.cn/content/1024836.shtml (дата обращения: 17.09.2022).

³³ Хошун 一 административно-территориальная единица в автономном районе Внутренняя Монго­лия. По административным функциям соответствует уровню уезда.

³⁴ Chinese Mongolians maker are «protest» after death of herder // Reuters. May 25, 2011.

URL: https://www.reuters.com/article/china-protest-idINL3E7GP0LG20110525 (дата обращения: 15.09.2022).

³⁵ Southern Mongolia: Silencing the History of the Cultural Revolution // Unrepresented Nations and Peoples Organization. July 23, 2018. URL: https://unpo.org/article/20978 (дата обращения: 17.09.2022).

³⁶ Внутренняя Монголия становится важной энергетической базой для Китая в 21-м веке // China.org. 22.07.2007. URL: http://russian.china.org.cn/china/archive/nmg/2007- 07/22/content_8561029.htm (дата обращения: 17.09.2022).

³⁷ 国家新型城镇化规划(2014—2020年)[Государственная программа урбанизации нового типа (2014-2020 гг.)] 〃中华人民共和国国务院.16.03.2014. URL: http://www.gov.cn/zhengce/2014- 03/ 16/content_2640075.htm (дата обращения: 12.10.2022).

³⁸ Островский А.В., Каменнов П.Б. КНР: экономика регионов. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 316.

³⁹ Островский А.В., Каменнов П.Б. КНР: экономика регионов. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 316.

⁴⁰ Островский А.В., Каменнов П.Б. КНР: экономика регионов. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 60.

⁴¹ 2010年内蒙古自治区政府工作报告 [Отчёт о работе правительства Автономного района Внут­ренняя Монголия за 2010 год] // 内蒙古自治区政府. 02.09.2013.

URL: https://www.nmg.gov.cn/zwgk/zfggbg/zzq/ 201807/t20180730_229813.html (дата обращения: 24.11.2022). Rare rallies in China over Mongolian language curb // BBC. September 1, 2020.

URL: https://www.bbc.com/news/world-asia-china-53981100 (дата обращения 30.09.2022).

⁴² Островский А.В., Каменнов П.Б. КНР: экономика регионов. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 302.

⁴³胡鞍钢•第二代民族政策：促进民族交融一体和繁荣一体[ХуАньган. Второе поколение нацио­нальной политики: содействие национальной интеграции и процветанию] // 《新疆师范大学学报》 (哲学社会科学版) 2011年第32卷第5期, 第1-13页. URL: https://www.doc88.com/p-9932982475531.html (дата обращения 25.09.2022).

⁴⁴ 中国共产党章程 [Устав Коммунистической партии Китая] //新华网. 28.10.2017.

URL: http://www.xinhuanet.com/politics/19cpcnc/2017-10/28/c_1121870794.htm (дата обращения: 24.09.2022).

⁴⁵ Rare rallies in China over Mongolian language curb // BBC. September 1, 2020. URL:https://www.bbc.com/news/world-asia-china-53981100 (дата обращения 30.09.2022).

⁴⁶ Introvigne M. ССР Moves Against Mongolian Language in Inner Mongolia // Bitter Winter. June 6, 2020. URL: https://bitterwinter.org/ccp-moves-against-mongolian-language-in-inner-mongolia/ (дата обращения: 14.09.2022).

⁴⁷ Жители севера Китая протестуют против исключения монгольского языка из учебных заведений // ИА Коммерсант. 01.09.2020. URL: https://www.kommersant.ru/doc/4475311 (дата обраще­ния: 20.09.2022).

⁴⁸ Янгутов Л.Е. Современные исследования буддийской философии в Китае // Сборник Бурятского научного центра Сибирского отделения Российской академии наук «Современная философская мысль Китая». 2020. С. 7-22.

⁴⁹ Горбунова С.А. Роль Чжао Пучу в истории китайского буддизма ХХ в. // Общество и государст­во в Китае. 2013. Т. XLIII, ч. 1. С. 399705.

⁵⁰国家宗教事务局令“藏传佛教活佛转世管理办法» [Приказ Государственного управления по де­лам религий «Меры по управлению реинкарнацией живых будд тибетского буддизма»] // 中华人民共和国国务院.17.07.2007.

URL: http://www.gov.cn/gongbao/content/2008/content_923053.htm (дата обращения: 12.10.2022).

⁵¹ Далай-лама подтвердил, что в Монголии уже мог родиться новый Богдо-гэгэн // Регнум.

23.11.2016. URL: https://regnum.ru/news/society/2208801.html (дата обращения: 20.09.2022).

⁵² Хун ам, орон сууцны 2010 оны улсын тооллого: нэгдсэн дун [Результаты национальной переписи населения и жилья Монголии 2010 г.: итоги] // Нийслэлийн статистикийн газар. 11.11.2011. URL: http://ubstat.mn/News=ebaf41a3-0bff-11e1-9add-001fc60e81da (дата обращения: 12.10.2022).

⁵³黄兴涛：重塑中华:近代中国“中华民族”观念研究\Хуа^ Синтао. Преобразование Китая: иссле­дование концепции «китайской нации» в современном Китае].北京:北京师范大学出版社,2017 年. 第251页.

⁵⁴ 人民日報: 新疆與祖國內地一體化是歷史發展的必然 [Женьминь Жибао: Интеграция Синьцзяна и материковой части родины — неизбежное развитие истории] // 人民网. 24.07.2019.

URL: http://opinion.people.com.cn/BIG5/n1/2019/0724/c1003-31251923.html (дата обращения: 28.11.2022).

⁵⁵ 成吉思汗陵旅游区召开2019年度工作会议 [В туристической зоне Мавзолея Чингисхана прошла рабочая конференция 2019 года] // Sohu.com. 08.03.2019.

URL: https://www.sohu.com/a/300050307_675884 (дата обращения: 28.11.2022).

⁵⁶ A showdown over traditional throat singing divides China and Mongolia // Washington Post. August

10, 2011. URL: https://www.washingtonpost.com/world/asia-pacific/a-showdown-over-traditional- throat-singing-divides-china-and-mongolia/2011/06/24/gIQASaZS7I_story.html (дата обраще­ния: 20.09.2022).

⁵⁷ Монголд амьдарч буй Хятадуудын тоо Ундэсний аюулгуй байдалд аюул учруулах тувшинд хурчээ [Число китайцев, проживающих в Монголии, достигло уровня, угрожающего националь­ной безопасности] // Sonin. 03.05.2012. URL: https://www.sonin.mn/news/peconomy/3190 (дата об­ращения: 27.09.2022).

⁵⁸ Shurentana B. A Review of the Research on Mongolia’s Perception of China // Journal of International Studies. 2021. № 113. Pp. 2570. URL: https://doi.org/10.5564/jis.v44i113.1778 (дата обращения 15.10.2022).

⁵⁹ Сонгуульд ялалт байгуулж буй X. Баттулгын «Хучирхэг Монголын телее» мерийн хетелбер [X. Баттулга с программой «За сильную Монголию» победил на выборах] // Ikon.mn. 08.07.2017. URL: https://ikon.mn/visualdata/xt/1113 (дата обращения: 28.11.2022).

⁶⁰ Евразийское обозрение. Интервью с президентом Монголии Х. Баттулгой // Российский совет по международным делам. 01.08.2018. URL: https://russiancouncil.ru/blogs/owasia/intervyu-s- prezidentom-mongolii/ (дата обращения: 12.10.2022).

Монгол улсын ундэсний аюулгуй байдлын узэл баримтлал [Концепция национальной безопасно­сти Монголии] // Монгол улсын Гадаадхарил цааныяам.15.07.2010. URL: https://mfa.gov.mn/trade/61525 (дата обращения: 20.09.2022).

Литература

Адамс О.Ю., Афонина Л.А., Баженова Е.С., Бородич В.Ф., Виноградов А.В., Грачева Ю.А., Гудош- ников Л.М., Стеженская Л.В., Кашин В.Б. Современное китайское государство, т. 1: Основные институты государственной власти и управления / отв. ред. Виноградов А.В. М.: ИДВ РАН, ИВ РАН, 2022. 903 с.

Горбунова С.А. Роль Чжао Пучу в истории китайского буддизма ХХ в. // Общество и государство в Китае. 2013. Т. XLIII, ч. 1. С. 399-405.

Михалёв А.В. Этнополитическая ситуация в постсоциалистической Монголии // Известия Алтай­ского государственного университета. № 4-2 (68). 2010. С. 160-165.

Очиров Ц.С. К изучению начального этапа «культурной революции» в Автономном районе Внут­ренняя Монголия КНР (1966-1969 гг.) // Власть. Том 28. № 1. 2020. С. 251-256. DOI: 10.31171/vlast.v28i1.7086

Малолетнев А.С., Рябов Д.Ю., Мазнева О.А. Гидрогенизация углей перспективных месторождений Монголии // Химия твердого топлива. № 4. 2015. С. 35-39.

Островский А.В., Каменнов П.Б. КНР: экономика регионов. М.: ИДВ РАН, 2015. 660 с.

Янгутов Л.Е. Современные исследования буддийской философии в Китае // Сборник Бурятского научного центра Сибирского отделения Российской академии наук «Современная философская мысль Китая». 2020. С. 7-22.

Shurentana B. A Review of the Research on Mongolia’s Perception of China // Journal of International Studies, 2021. № 113. 25-40 pp. DOI: 10.5564/jis.v44i113.1778 (дата обращения: 15.10.2022).

Гадаад худалдааны барааны статистик мэдээлэл [Статистическая информация о внешней торговле товарами Монголии] // Гаалайн цахим уйлчилгээний систем. 10.01.2023.

URL: https://gaali.mn/statistic/detail/01 (дата обращения: 12.01.2023).

Монгол улсын гадаад бодлогын узэл баримтлал [Концепция внешней политики Монголии] // Эрх зуйн мэДээллийн нэгДсэн систем. 10.02.2011. URL: https://legalinfo.mn/mn/detail/6340 (дата обра­щения: 20.09.2022).

Монгол улсын статистикийн эмхэтгэл 2019 [Статистический сборник Монголии 2019] // Монгол ул- сын УнДэсний Статистика Хороо. 09.07.2020. URL: https://www.1212.mn/en/statistic/file- library/view/47811317 (дата обращения: 12.10.2022).

Олзвой Х.Ж. Бейкерийн айлчлал хийгээд «гуравдахь тунш»-ийн асуудалд [Визит Дж. Бейкера и во­

прос о «третьем соседе»] // Олон улсын харилцаа. 2002. № 1. Х. 166-168.

Хил хамгаалах еренхий газрын 2021 оны сарын инфографик мэдээлэл [Инфографическая инфор­мация Главного управления по охране границ за 2021 год] // Монгол улсын Хил хамгаалах еренхий газар. 10.01.2022. URL: http://bpo.gov.mn/content/658 (дата обращения: 12.10.2022).

Хун ам, орон сууцны 2010 оны улсын тооллого: нэгдсэн дун [Результаты национальной переписи населения и жилья Монголии 2010 г.: итоги] // Нийслэлийн статистикийн газар. 11.11.2011. URL: http://ubstat.mn/News=ebaf41a3-0bff-11e1-9add-001fc60e81da (дата обращения:

12.10.2022).

2010年内蒙古自治区政府工作报告 [Отчёт о работе правительства Автономного района Внутрен­няя Монголия за 2010 год] // 内蒙古自治区政府. 02.09.2013. URL: https://www.nmg.gov.cn/zwgk/zfggbg/zzq/201807/t20180730_229813.html (дата обращения:

24.11.2022)       .

2010年第六次全国人口普查主要数据公报 [Бюллетень об основных данных шестой Всекитайской переписи населения 2010 года] // 中华人民共和国国务院. 20.04.2012.

URL: http://www.gov.cn/guoqing/2012-04/20/content_2582698.htm (дата обращения: 12.10.2022). 国家宗教事务局令«藏传佛教活佛转世管理办法» [Приказ Государственного управления по делам религий «Меры по управлению реинкарнацией живых будд тибетского буддизма»] //中华人民共和国国务院. 17.07.2007.

URL: http://www.gov.cn/gongbao/content/2008/content_923053.htm (дата обращения: 12.10.2022). 国家新型城镇化规划(2014－2020年) [Государственная программа урбанизации нового типа (2014­

2020 гг.)] // 中华人民共和国国务院. 16.03.2014. URL:http://www.gov.cn/zhengce/2014- 03/16/content_2640075.htm (дата обращения: 12.10.2022).

内蒙古自治区第七次全国人口普查公报 (第一号) [Бюллетень седьмой национальной переписи на­селения Автономного района Внутренняя Монголия (№ 1)] // 内蒙古自治区统计局. 20.05.2021. URL: http://tj.nmg.gov.cn/tjyw/tjgb/202105/t20210526_1596845.html (дата обращения:

12.10.2022)       .

习近平在蒙古国国家大呼拉尔的演讲 (全文) [Выступление Си Цзиньпина в Великом Государствен­ном Хурале Монголии (полный текст)] // 中华人民共和国国务院. 22.08.2014.

URL: http://www.gov.cn/xinwen/2014-08/22/content_2738562.htm (дата обращения: 12.10.2022). 胡鞍钢. 第二代民族政策: 促进民族交融一体和繁荣一体 [Ху Аньган. Второе поколение националь­ной политики: содействие национальной интеграции и процветанию] // 《新疆师范大学学报》 (哲学社会科学版) 2011年第32卷. 第5期.第1-13页. URL:https://www.doc88.com/p- 9932982475531.html (дата обращения 25.09.2022).

黄兴涛: 重塑中华: 近代中国 “中华民族” 观念研究 [Хуан Синтао. Преобразование Китая: исследо­вание концепции «китайской нации» в современном Китае]. 北京: 北京师范大学出版社, 2017 年. 442页.

中国共产党章程 [Устав Коммунистической партии Китая] //新华网. 28.10.2017. URL: http://www.xinhuanet.com/politics/19cpcnc/2017-10/28/c_1121870794.htm (дата обращения: 24.09.2022).

中国统计年鉴一2021 [Статистический ежегодник Китая — 2021] // 中华人民共和国国家统计局. 01.09.2021. URL: http://www.stats.gov.cn/tjsj/ndsj/2021/indexch.htm (дата обращения: 12.10.2022).

The Mongolian National Factor in the PRC and Sino-Mongolian Relations

Roman V. Tarantul

Abstract:

The article examines the influence of the Mongolian national factor on Sino-Mongolian relations, as well as its repercussion in PRC domestic policy, primarily in the Autonomous Region of Inner Mongolia. Particular attention is paid to ethno-cultural reasons and conditions that hinder the sta­ble development of bilateral relations between China and Mongolia: the existence of world pan­Mongolian and nationalist movements, the dispute over the status of the XIV Dalai Lama, China’s actions to appropriate the symbols of traditional Mongolian culture and the commercialization of Genghis Khan’s personality.

In the study of Beijing’s national policy in Inner Mongolia, the historical prerequisites that served to complicate the Mongolian issue in the modern PRC were identified, and the features of the policy of forming the «consciousness of the community of the Chinese nation» in relation to the IMAR were discovered. Special attention is paid to Beijing’s attempts to acculturate the Mongols living in the PRC by translating educational programs from Mongolian into Chinese, regulating the rituals of Buddhism, and appropriating common Mongolian intangible cultural heritage sites to China.

Separately, the growing economic interaction between China and Mongolia, which results in China’s leading position in the foreign trade turnover of Mongolia and in foreign investment in the country’s enterprises, is considered. The Beijing’s sanctions pressure on Ulaanbaatar is analyzed in connection with disagreements on national and religious grounds, as a result of which the Mongolian leadership made concessions to the PRC.

The study concludes that, from a rational viewpoint, it is beneficial for China and Mongolia to maintain a stable and predictable bilateral political and economic interaction. At the same time, the Mongolian national factor forces both states to treat each other with a certain degree of appre­hension. Beijing sees Mongolia as a country bearing the threat of pan-Mongolian separatism, and Ulaanbaatar, based on the historically established Sinophobic mentality of the Mongols, is afraid of falling into total economic and cultural dependence on the PRC.

Key words:

China, Mongolia, Inner Mongolia, national question, Mongols.

For citation:

Tarantul R.V. The Mongolian National Factor in the PRC and Sino-Mongolian Relations // Far Eastern Studies. 2023. No. 1. Pp. 36-52. DOI: 10.31857/S013128120024367-4.

References

Adams O. YU., Afonina L. A., Bazhenova E. S., Borodich V. F., Vinogradov A. V., Gracheva YU. A., Gu- doshnikov L. M., Stezhenskaya L. V., Kashin V. B. Sovremennoe kitajskoe gosudarstvo, t.1: Osnovnye instituty gosudarstvennoj vlasti i upravleniya. [The Modern Chinese State, Vol. 1: Basic Institutions of State Power and Administration] / otv. red. Vinogradov A.V. M.: IDV RAN, IV RAN, 2022. 903 S. (In Russ.)

Gadaad hudaldaany baraany statistik medeelel [Statistical Information on Foreign Trade in Goods of Mongolia]. Gaalajn cahim Yjlchilgeenij sistem. 10.01.2023. URL: https://gaali.mn/statistic/detail/01 (accessed: 12.01.2023). (In Mon.)

Gorbunova S.A. Rol’ CHzhao Puchu v istorii kitajskogo buddizma ХХ v. [The role of Zhao Puchu in the history of modern Chinese Buddhism in the 20th century]. Obshchestvo i gosudarstvo v Kitae. 2013. T. XLIII, ch. 1. S. 399-405. (In Russ.)

Hil hamgaalah erеnhij gazryn 2021 ony saryn infografik medeelel [Infographic information of the Gen­eral Directorate of Border Protection for 2021] Mongol ulsyn Hil hamgaalah erenhij gazar 10.01.2022. URL: http://bpo.gov.mn/content/658 (accessed: 12.10.2022). (In Mon.)

Hyn am, oron suucny 2010 ony ulsyn toollogo: negdsen dyn [Mongolia 2010 National Population and Housing Census Results: Summary]. Nijslelijn statistikijn gazar. 11.11.2011. URL: http://ubstat.mn/News=ebaf41a3-0bff-11e1-9add-001fc60e81da (accessed: 12.10.2022). (In Mon.) Maloletnev A.S., Ryabov D.YU., Mazneva O.A. Gidrogenizaciya uglej perspektivnyh mestorozhdenij Mongolii [Hydrogenation of Coal from Promising Deposits in Mongolia]. Himiya tvyordogo topliva. No. 4. 2015. S. 35-39. (In Russ.)

Mihalyov A.V. Etnopoliticheskaya situaciya v postsocialisticheskoj Mongolii [Ethnopolitical Situation in Post-Socialist Mongolia]. Izvestiya Altajskogo gosudarstvennogo universiteta. No. 4-2 (68). 2010. S. 160-165. (In Russ.)

Mongol ulsyn gadaad bodlogyn yzel barimtlal [Mongolian Foreign Policy Concept]. Erh zj medeellj

negdsen sistem. 10.02.2011. URL: https://legalinfo.mn/mn/detail/6340 (accessed: 20.09.2022). (In Mon.)

Mongol ulsyn statistikijn emhetgel 2019 [Statistical compendium of Mongolia 2019]. Mongol ulsyn

Yndesnij Statistika Horoo. 09.07.2020. URL: https://www.1212.mn/en/statistic/file- library/view/47811317 (accessed: 12.10.2022). (In Mon.)

Mongol ulsyn Yndesnij ayuulguj bajdlyn yzel barimtlal [Mongolia National Security Concept]. Mongol ulsyn Gadaadharil caanyyaam.15.07.2010. URL: https://mfa.gov.mn/trade/61525 (accessed: 20.09.2022). (In Mon.)

Ochirov C.S. K izucheniyu nachal’nogoetapa «kul’turnoj revolyucii» v Avtonomnom rajone Vnutrennyaya Mongoliya KNR (1966-1969 gg.) [To the Study of the Initial Stage of the «Cultural Revolution» in the Inner Mongolia Autonomous Region of the People’s Republic of China (1966-1969)]. Vlast’. Tom 28. No. 1. 2020. S. 251-256. DOI: 10.31171/vlast.v28i1.7086. (In Russ.)

Olzvoj H.ZH. Bejkerijn ajlchlal hijgeed «guravdah’ tynsh»-ijn asuudald [J. Baker’s Visit and the Question of the «Third Neighbor»]. Olon ulsyn harilcaa. 2002. No. 1. H. 166-168. (In Mon.)

Ostrovskij A.V., Kamennov P.B. KNR: ekonomika regionov. [China: regional economy] M.: IDV RAN, 2015. 660 S. (In Russ.)

Shurentana B. A Review of the Research on Mongolia’s Perception of China. Journal of International

Studies. 2021, № 113, 25-40 p. URL: https://doi.org/10.5564/jis.v44i113.1778 (accessed: 15.10.2022).

YAngutov L.E. Sovremennye issledovaniya buddijskoj filosofii v Kitae. [Contemporary Studies in Bud­dhist Philosophy in China]. Sbornik Buryatskogo nauchnogo centra Sibirskogo otdeleniya Rossijskoj akademii nauk «Sovremennaya filosofskaya mysl’ Kitaya». 2020. S. 7-22.

2010年第六次全国人口普查主要数据公报 [2010 Sixth National Census Key Data Bulletin]. 中华人民共和国国务院. 20.04.2012. URL: http://www.gov.cn/guoqing/2012- 04/20/content_2582698.htm (accessed: 12.10.2022). (In Chin.)

2010年内蒙古自治区政府工作报告 [2010 Inner Mongolia Autonomous Region Government Report]. 内蒙古自治区政府. 02.09.2013. URL: https://www.nmg.gov.cn/zwgk/zfggbg/zzq/201807/ t20180730_229813.html (accessed: 24.11.2022). (In Chin.)

内蒙古自治区第七次全国人口普查公报 (第一号) [Bulletin of the Seventh National Census of Inner Mongolia Autonomous Region (No. 1)]. 内蒙古自治区统计局. 20.05.2021. URL: http://tj.nmg.gov.cn/tjyw/tjgb/202105/t20210526_1596845.html (accessed: 12.10.2022). (In Chin.) 黄兴涛: 重塑中华: 近代中国 “中华民族” 观念研究 [Huang Xingtao. China’s Transformation: A Study of the «Chinese Nation» Concept in Modern China]. 北京: 北京师范大学出版社, 2017 年. 442页. (In Chin.)

国家宗教事务局令 “藏传佛教活佛转世管理办法” [Order of the State Administration for Religious Af­fairs «Measures to Manage the Reincarnation of the Living Buddhas of Tibetan Buddhism»]. 中华人民共和国国务院. 17.07.2007. URL: http://www.gov.cn/gongbao/content/2008/content_923053.htm (accessed: 12.10.2022). (In Chin.) 国家新型城镇化规划(2014－2020年) [State program of urbanization of a new type (2014-2020)].

中华人民共和国国务院. 16.03.2014. URL: http://www.gov.cn/zhengce/2014- 03/16/content_2640075.htm (accessed: 12.10.2022). (In Chin.)

胡鞍钢. 第二代民族政策: 促进民族交融一体和繁荣一体 [Hu Angan. Second Generation National Pol­icy: Promoting National Integration and Prosperity]. 《新疆师范大学学报》 (哲学社会科学版) 2011年第32卷. 第5期.第1-13页. URL:https://www.doc88.com/p-9932982475531.html (accessed: 25.09.2022). (In Chin.)

中国共产党章程 [Charter of the Communist Party of China]. 新华网. 28.10.2017. URL: http://www.xinhuanet.com/politics/19cpcnc/2017-10/28/c_1121870794.htm (accessed: 24.09.2022). (In Chin.)

中国统计年鉴—2021 [Statistical Yearbook of China — 2021]. 中华人民共和国国家统计局. 01.09.2021.

URL: http://www.stats.gov.cn/tjsj/ndsj/2021/indexch.htm (accessed: 12.10.2022). (In Chin.) 习近平在蒙古国国家大呼拉尔的演讲 (全文) [Xi Jinping’s Speech at the State Great Khural of Mongo­lia (full text)]. 中华人民共和国国务院. 22.08.2014. URL: http://www.gov.cn/xinwen/2014-08/22/content_2738562.htm (accessed:12.10.2022). (In Chin.)