Чтобы успешно сбалансировать отношения с Китаем, России нужна активная и продуманная стратегия в регионе, направленная на укрепление позиций страны с учетом прежде всего собственных интересов. Во-первых, Москва могла бы предложить идею сопряжения концепции “Большой Евразии” с различными проектами инфраструктурного развития в АТР, которая была бы лишена идеологической составляющей и основана исключительно на прагматических соображениях экономической целесообразности.
План строительства широкого евразийского партнерства с участием Евразийского экономического союза, а также Китая, Пакистана, Ирана и Индии, выдвинутый в 2016 г. президентом России В.В. Путиным на Петербургском экономическом форуме, является крупнейшим проектом в рамках политики поворота на Восток. Россия исходит из того, что важнейшим положением евразийской экономической интеграции выступает исторически сложившаяся геополитическая, цивилизационная и культурная общность стран ЕАЭС. Одна из очевидных целей концепции “Большой Евразии” – привлечение развитых экономик Восточной Азии к экономическому развитию Сибири и Дальнего Востока.
По результатам российско-китайского саммита в мае 2015 г. было подписано совместное заявление о согласии на сопряжение китайской инициативы “Один пояс, один путь” (ОПОП) и ЕАЭС. В своем заявлении по итогам саммита российская сторона заявила о своей всемерной поддержке ОПОП, а Китай сделал то же самое для ЕАЭС. Россия рассматривает ОПОП не только как инструмент экономического развития, но и с геополитических позиций – как инструмент противостояния западной гегемонии. В первую очередь речь идет о дедолларизации мировой финансовой системы, освобождении от диктата западных финансовых центров, всестороннем укреплении экономической безопасности [2, p. 269].
Помимо сопряжения ЕАЭС и ОПОП, концепция “Большой Евразии” может стать идейнополитическим фундаментом для экономической интеграции на постсоветском пространстве. Она находит положительный отклик среди азиатских стран как проект объединения экономик и развития интеграции за пределами постсоветского пространства. Помимо Китая, интерес к ней проявляют Индия и другие страны – члены ШОС, БРИКС, АСЕАН. Как отмечал российский президент В.В. Путин на Евразийском экономическом форуме 26 мая 2022 г., “Большая Евразия” – это всеобъемлющий цивилизационный проект, главная идея которого заключается в создании общего пространства равноправного сотрудничества [ист. 8].
Широкое распространение получило на Западе стереотипизированное мнение о том, что “Большая Евразия” представляет собой прежде всего геополитический проект, порожденный проблемами в отношениях России с Западом (см., например, [21]). Следствием этого взгляда, очевидно, может стать ограничение потенциальных рамок состава участников только “антизападными” странами. Поскольку российский президент поставил задачу разработки комплексной стратегии большого евразийского пространства, в которой будут отражены главные международные вызовы и определены перспективные цели, стоило бы подумать о том, чтобы включить в нее государства, которые не хотели бы оказаться перед жестким выбором между Западом и Незападом.
Следует учесть и то обстоятельство, что и большинство стран самого ЕАЭС проводит многовекторную внешнюю политику, предпочитая оставить нерешенной проблему цивилизационного, геополитического и идеологического выбора [22, с. 20]. Поэтому целесообразно отказаться от чрезмерной политизации и идеологизации целей проекта “Большой Евразии”. Важно позиционировать его в качестве открытого для всех инструмента экономической интеграции на евразийском пространстве.
Результаты и выводы
Для выработки взаимовыгодной и взаимоприемлемой формулы активного взаимодействия ЕАЭС с масштабными интеграционными проектами АТР, включая ТТП и ВРЭП, стоило бы подумать о специальных мерах государственного регулирования, предполагающих льготный режим администрирования и налогообложения в отношении иностранных инвесторов, созданием для них специальных условий хозяйствования, включая безвизовый режим, таможенные преференции, продуманные схемы государственно-частного партнерства и т. д.
Собственно, именно такой подход применялся к созданию после 2015 г. в Сибири и на Дальнем Востоке территорий опережающего развития (ТОР). Они доказали свою эффективность в деле привлечения внешних инвестиций, ускоренного развития экономики и улучшения жизни населения. Выступая на пленарной сессии Евразийского экономического форума
26 мая 2022 г., президент В.В. Путин выдвинул задачу создания Евразийского экспортного центра и торговых домов, ускорения работы по формированию Евразийской перестраховочной компании, изучения вопросов развития трансграничных особых экономических зон, возможно, даже с наднациональными полномочиями [ист. 9]. Также предстоит выработать взаимовыгодную и взаимоприемлемую формулу активного взаимодействия ЕАЭС с ВРЭП, участниками которого уже являются Индия, Япония и Республика Корея.
Необходимо продумать долгосрочные планы развития отношений с основными азиатскими партнерами на двусторонних треках. России необходимы прочные связи с Индией, КНДР, странами Юго-Восточной Азии (Вьетнамом, Мьянмой, Таиландом, Индонезией, Малайзией и др.). По отношению к ним следует тщательно проработать стратегию, основанную на понимании значения каждого из этих государств для российских национальных интересов.
Стоило бы продумать и шаги по восстановлению отношений с Японией, которые сейчас находятся на самой низкой точке своего развития за весь послевоенный период. Поскольку в политической сфере, очевидно, периода долгой заморозки нам не миновать, необходимо сосредоточить усилия на сохранении старых и формировании новых путей взаимодействия в торгово-экономической, научно-образовательной и культурно-гуманитарной сферах. Это же касается и отношений РФ с Республикой Корея, которая участвует в санкционной политике против России с гораздо меньшим энтузиазмом, чем евроатлантические государства.
Важно активизировать дипломатию в многосторонних экономических и политических организациях региона – ШОС, БРИКС, ВРЭП, Восточноазиатском саммите. России следует бережно сохранять и приумножать все то позитивное, что было создано в области ее отношений со странами АСЕАН. Это и диалоговый формат АСЕАН+РФ, и различные экономические площадки, и диалог экспертов по самым насущным вопросам.
В текущих условиях представляется перспективным развитие связей по линии “второго трека”, обеспечивающего площадку для диалога и откровенного обмена мнениями между политиками и экспертами в условиях сокращения или даже почти полного отсутствия официальных контактов. Одновременно России следует проявить активность по инициированию тех новых многосторонних международных форматов, в рамках которых политические возможности России могут оказаться существенно выше, чем на двустороннем уровне.
Например, таковым мог бы стать трехсторонний формат Москва–Пекин–Сеул либо четырехсторонний формат Москва–Пекин–Сеул–Пхеньян по вопросам безопасности и мерам доверия в СВА, “треугольник” Токио–Москва–Сеул по той же проблематике или по вопросам экономического сотрудничества. С учетом имеющегося исторического опыта большую перспективу имели бы и экспертные форматы Москва–Ханой–Пекин и Москва–Ханой–Дели. В их рамках можно было бы не только выработать рекомендации по повышению мер доверия в районе Южно-Китайского моря, но и предложить более широкий взгляд на принципы обеспечения международной безопасности в регионе. Политика России по отношению к таким форматам должна быть свободна от каких-либо политико-идеологических ограничений.
В любом случае на восточном направлении необходимо проводить осмысленную и хорошо скоординированную стратегию, основанную на эффективном использовании имеющихся ресурсов. Пока же, несмотря на огромный багаж, накопленный в ходе работы в региональных организациях, а также позитивные результаты сотрудничества с ключевыми восточноазиатскими партнерами, Россия не имеет полноценных организационно-управленческих и идейно-политических основ для ее реализации.
Источник: Российская политика поворота на Восток: проблемы и риски
Дмитрий Стрельцов
Д.и.н., профессор, зав. каф. востоковедения МГИМО МИД России, эксперт РСМД
Анатолий Торкунов
Ректор МГИМО МИД России, академик РАН, Чрезвычайный и Полномочный Посол России, член РСМД