Савин Л.В., главный редактор информационно-аналитического издания «Геополитика»

Ключевые слова: гегемония, контргегемония, Россия, Евразия, безопасность, стратегия.

Keywords: hegemony, counter-hegemony, Russia, Eurasia, security, strategy.

Адекватная и привлекательная стратегия действий России на пространстве Евразии в глобальном контексте может рассматриваться исключительно как проект контргегемонии.

Согласно Антонио Грамши, существует исторический пакт между буржуазным капитализмом, который сейчас представлен альянсом транснациональных корпораций, политического истэблишмента и силового блока Западных стран (а также их сателлитов) и гражданским обществом этих государств. Остальные государства и народы, которые не интегрированы в эту систему, представляют несколько моделей.

Первая — это цезаризм. В этом случае политические элиты пытаются сопротивляться давлению со стороны гло­бальной гегемонии, но должны учитывать и настроения среднего класса (который часто является объектом внешних манипуляций), и международную обстановку. Попытки сохранить и укрепить свой национальный суверенитет при этом сталкиваются с всевозможными вызовами, вследствие чего национальные элиты должны подстраиваться под текущую ситуацию и идти на определенные уступки гегемонистским силам (не обязательно открыто). Такой процесс по Грамши называется transformismo. Ярлык «молодых демократий» для обществ стран Восточной Европы и «тран­зитных экономик» для постсоветского пространства является ярким примером того как цезаризм переходит в transformismo.

В Восточной Европе в большинстве случаев гегемония успешно адаптировала и последовательно реализовала план включения государств в свою систему. С рядом постсоветских стран ситуация менее однозначная и политиче­ские элиты в них до сих пор балансируют между transformismo и цезаризмом. В последнем случае лидеры и их окру­жение обвиняются в авторитаризме, диктатуре, нарушении норм демократии и прав человека, что является диплома­тическим инструментом давления для скорейшего подталкивания в режим transformismo и дальнейшего поглощения западной гегемонией.

Теория неомарксиста Иммануила Валлерстайна о мир-системном анализе с ядром, полупериферией и перифе­рией также вписывается в эту конструкцию, также как искусственное разделение по политико-экономическому прин­ципу на Первый, Второй и Третий миры. Валлерстайн относит Россию к полупериферии, т. е. сближает с ядром (геге­монией), поэтому с учетом ряда зависимостей и принятых решений за последние годы, можно сделать вывод, что в России существует балансирование между цезаризмом и transformismo, что не может не вызывать беспокойство.

Если провести краткий анализ зависимостей, которые одновременно могут быть уязвимостями, мы увидим, что суверенитет России не полный или ограничен в следующих сферах:

• финансы и (доллар как мировая резервная валюта, контроль над банковскими транзакциями);
• формирование цен на энергоносители, ряд других ресурсов и товаров (Нью-Йоркская, Лондонская и др. биржи);
• культура (прокат голливудского кинематографа);
• образование (Болонская система);
• -наука (Калифорнийский индекс цитирования, система грантов);
• технологии (использование западного ПО и технических систем).

Кроме того, есть и неявные признаки уязвимостей в системе безопасности, например, зависимость от базы ком­понентов для российских систем вооружений.

Уильям Робинсон указывал на «четыре типа гегемонии в контексте исторической эволюции и мировой капита­листической системы: 1) гегемония как международное доминирование, что связано со школой реализма; 2) государ­ственная гегемония, которая относится к межгосударственным отношениям и власти ключевых государств (core states); 3) гегемония как соперничество между историческими блоками при определенном политическом порядке (особенность социальной структуры аккумулирования); 4) Консенсусное доминирование или идеологическая гегемония»¹.

Очевидно, что некоторые государства пытаются совмещать все четыре типа, что позволяет достичь статуса без­условного гегемона. Так, США применяют реалистскую школу в международных отношениях (вместе с либераль­ной); проводят свою политику через международные структуры (МВФ, Всемирный банк, ООН) и альянсы (НАТО, ЕС, Трансатлантическое партнерство); продолжают утверждать свое глобальное лидерство и используют идеологическую (объявленная привлекательность модели демократии, использование таких структур, формирующих глобальную по­вестку, как Трехсторонняя комиссия, Бильдербергский клуб и др.).

Роберт Кокс предположил концепцию контргегемонии, доказав, что в «условиях глобализации необходимо ста­вить вопрос о контргегегемонии столь же глобально, так как буржуазно-либеральная гегемония, осуществляя транс- формизмо (trasformismo), рано или поздно сломит цезаризм»¹.

Контргегемония разворачивается прежде всего в социальной сфере. «С позиции глобального контроля конртр- гегемония связана с теми силами, которые пытаются воспрепятствовать установлению специфического режима, ниве­лирующего и разрушающего гетеродоксальные формы социально-экономического порядка и базирующиеся на тради­ционных устоях»².

Очевидно, что в условиях появления новых эмерджентных государств, возрождения могущества России и при симптомах кризиса либерально-капиталистической системы (начиная с финансового кризиса 2008 г. и заканчивая раз­рушением консенсуса между политическими элитами западных стран и их народами), есть все предпосылки для соз­дания устойчивой платформы для контргегемонии, в рамках которой должна разворачиваться Большая стратегия для Евразии через геополитическую интеграцию, укрепление культурно-идеологических нормативов и ценностей, созда­ние взаимосвязанных поясов безопасности, но также борьбу с коррупцией, устранение барьеров для социальных лиф­тов и повышение благосостояния жизни граждан.

¹ Robinson W.I. Gramsci and Globalisation: From Nation-State to Transnational Hegemony // Critical Review of International Social and Political Philosophy. 2005. — Vol.8, N 4. — P. 1-16.

¹ Дугин А.Г. Контргегемония // Левиафан: Контргегемония и евроцентризм (вып. 5). — М.: Евразийское Движение, 2013. — С. 12.

² Савин Л.В. О некоторых аспектах контргегемонии. // Левиафан: Контргегемония и евроцентризм (вып. 5). — М.: Евразий­ское Движение, 2013. — С. 80.